– А как же ты?…

– Жива, как видишь, – усмехнулась Ирма. – Зато температуру легко переношу, привыкла.

Больше Вика вопросов не задавала. Виолетту Германовну она возненавидела так же сильно, как любила Ирму – заносчивую, высокомерную гордячку Ирму, которую невзлюбил весь факультет, что, впрочем, нисколько ее не смущало.

Зимой Ирма схватила воспаление легких и попала в больницу. Вика поехала к ней (адрес больницы ей дала Виолетта Германовна, ехать было далеко – в Сокольники, о чем ей сообщила заботливая мама Ирмы). Увидев Ирму, Вика по-настоящему испугалась: от подруги осталась одна тень. Она уже шла на поправку, когда ей назначили физиотерапию, а это в главном корпусе, объяснила Ирма. Больничные корпуса соединялись между собой переходами. Переходы были длинные, и по ним приходилось долго идти, а идти ей было тяжело. По улице получалось ближе, и свежим воздухом дышать полезно, решила Ирма. И – с температурой – ходила каждый день на процедуры, до главного корпуса и обратно, в тапочках и наброшенном на плечи пальто. И заболела еще тяжелей, чем раньше. Кашляла она непрерывно…

– Это ничего, я вытерплю, я терпеть умею… Вот только температура держится – тридцать девять и три, уже две недели не опускается, я так устала от нее! – пожаловалась Ирма, не любившая жаловаться. И Вика испугалась.

– А что же твоя мама, с врачом говорила?

– А что – мама? Говорит, что я сама виновата. Простудилась на сквозняке, вот и лежи теперь, лечись. Говорит, что ж я могу сделать, если ты такая доходяга… Я не люблю, когда она приезжает. Привезет всего… заботливая, сволочь!

Вика с тревогой смотрела на Ирму. Теперь, пожалуй, она и без выдоха сможет надеть платье для менуэтов… Вика крепко поцеловала подругу в щеку. Щека была горячей.

Приехав домой, с порога бросилась к телефону.

– Это издательство «Наука»? У вас работает Сережа Косов, только я не знаю, в какой редакции… Могу я узнать его телефон? Мне очень надо!

– Вам Сергея Рудольфовича? – подобострастно переспросили в трубке, – соединяю.

– Сережа! Ты знаешь, что Ирма в больнице? Что ей очень плохо! И никому нет до нее дела! – со слезами выкрикнула Вика, до боли сжимая в руках телефонную трубку. – Сделай что-нибудь, Сережа! Пожалуйста! Поговори с врачом, может, ее в другую больницу перевести? Ей все хуже и хуже, а Виолетте наплевать!»

– Как в больнице?! В какой? Адрес, адрес больницы давай! – заорал Сергей Рудольфович. – Ты не реви. Все будет хорошо, я тебе обещаю, слышишь? Все, я поехал! Я тебе позвоню. – И первый повесил трубку.

Вика успокоенно вздохнула. Сереже хотелось верить, и она поверила: все будет хорошо…

– Да вот, от воспаления легких лечили, – рассказывала Ирма. – А у меня от лекарства отек легких начался. А никто и не думал! Если бы не Сережа, я бы умерла в этой больнице. Кашель был страшный, температура под сорок, и не опускалась… Сережа приехал и потребовал сделать повторные снимки, и выяснилось, что у меня не воспаление, а отек! Сережа с главврачом поругался и из больницы меня забрал. На руках до машины нес, я идти не могла…. Увез меня к себе, сам уколы делал, бульонами с ложечки кормил и черной икрой, а иначе бы я не выкарабкалась, – еле слышно закончила Ирма.

Она говорила без своего всегдашнего высокомерия, без выкрутасов и эмоций рассказывая о том, как чуть не умерла в Сокольнической больнице и как Сережа ее спас. (Вовремя Вика ему позвонила! А Виолетта Германовна почему не позвонила, почему она ничего не делала, чтобы спасти дочь?)

– А что же твоя мама? Переживала, наверное, с ума сходила!

– Не переживала.