– На какую… линию? – переспросила Ирма.

– На итальянскую. По производству обуви, – упавшим голосом призналась Вика. Вот об итальянской линии она сболтнула зря. «Никогда никому не рассказывай о своих проблемах, о трудностях, о промахах! Всем все равно, никто тебе сочувствовать не станет, ещё и порадуются, – учила ее когда-то Ирма. – Стисни зубы и улыбайся. Пусть думают, что все у тебя замечательно. Жалость унижает». Вику сочувствие Ирмы унизить не могло, напротив – она ждала от нее сочувствия, она ведь не Ирма с ее принципами…

– Знаешь, я уже отчаялась работу найти! Третий месяц сижу без денег! Слушай, а нельзя мне к вам в «Науку»? Ты ж теперь зав. редакцией, возьми меня к себе! – попросила Вика.

– К нам? – растерялась Ирма. – Боюсь, что это невозможно… У меня уже есть три сотрудника, больше не надо. Хватило бы и двоих! Да и вообще, мы чужих не берем. Вот замолвлю за тебя словечко, возьмут тебя в какую-нибудь редакцию, а вдруг ты начальнику не понравишься? Или больничный возьмешь? А я выслушивай потом за тебя…

– Какая же я чужая? – обиделась Вика. – Ты же столько лет меня знаешь…

– Нет, к нам даже не мечтай, это нереально, – вздохнула Ирма. И взглянув в Викины глаза, в которых стояли непролитые слезы, поспешно попрощалась. – Ты не унывай, Москва большая, работу найдешь. Ну, я пойду. Мне в последний вагон… Пока!

И Вика осталась одна.

Да, Ирма ответила – как пощечину отвесила! Чужих они не берут. А могла бы по-другому, сказала бы: «Если будет нужен редактор, я обязательно позвоню». Пусть бы обманула, Вике было бы не так горько. А Ирма ее просто отшила. За ненадобностью. В самом деле, институт окончен, лекции переписывать не надо, Ирма, наверное, давно замужем, зачем ей теперь Вика…

Вика вытерла глаза и посмотрела в конец платформы, где стояла Ирма (даже ехать в одном вагоне с Викой не захотела, а ведь дружили когда-то) – яркая, как бабочка. Или как стрекоза. «Попрыгунья–стрекоза лето красное пропела, оглянуться не успела, как зима катит в глаза» – некстати вспомнилось Вике. Это ей, Вике, зима катит в глаза, и негде укрыться! А Ирма всегда будет «в шоколаде», под крылышком всесильного Сережи, для нее зима никогда не наступит.

Эта встреча причинила впечатлительной Вике такую боль, что неудача с работой отодвинулась на второй план. Ирма права: Москва большая, и работу она найдет. А вот подругу – потеряла навсегда. Вике вспомнился институт, и как все ее ругали за дружбу с Ирмой. Наверное, они были правы, они увидели в Ирме что-то, чего не смогла разглядеть Вика. Говорят, любовь слепа. А Вика любила Ирму: иначе дружить она не умела.

Дома вкусно пахло жареной картошкой – мама ждала ее к ужину. – Ну, как съездила, дочка, удачно? Нашла что-нибудь подходящее?

– Знаешь, мама, – невпопад ответила Вика, – я сегодня подругу встретила. То есть потеряла…

– Что-то я тебя не пойму. Садись, кушай, пока горячая…

Вика и сама не поняла до конца, что случилось с ней сегодня – и перевернуло ее душу. Знала одно: с Ирмой они больше не увидятся. И долго лежала без сна, глядя в черную ночь за окном. Как назло, лезли в бедную Викину голову воспоминания, которых она сегодня – не хотела. А они все равно оживали в памяти, сменяясь одно другим, и от них в сердце становилось светло и по-детски радостно, словно там, внутри, резвился солнечный зайчик…

Часть 3. Младшая группа

В «младшей группе» разговоры были намного интересней: обсуждались книги, фильмы, спектакли, и отдельной статьей – преподаватели.