Синеву разбавляют бело-золотые всполохи, белые клочья облаков, путешествующие по небу подобно семенам тополя, которые я однажды дала дедушке.

— Облака триумфа, — шепчу я, вспоминая, и задаюсь вопросом, где он нашел эти слова, такое ли путешествие он совершил, когда умер, воспарил, согретый лучами солнца, пальцами хватаясь за эти кусочки неба и отпуская их.

А куда потом? Думаю я. Может где-то быть место столь же восхитительное, как это?

Может быть, именно здесь обитают ангелы, когда взмывают ввысь. Возможно, здесь мой отец проплывает сейчас под солнцем. Может быть, это будет плохой идеей, вернуть его в тягость бренного существования. А может, сейчас, в невесомости, они одиноки.

Я бросаю взгляд на Кая. Его лицо такое, каким я его редко видела прежде, идеально безмятежное.

— Кай, — говорю я. — Ты — Лоцман.

Он улыбается.

— Правда. Посмотри, как ты летишь. Прямо, как Инди.

Его улыбка становится грустной.

— Ты, наверное, думаешь о ней, когда летаешь, — говорю я, острая боль пронзает тело, хоть я все и понимаю. Всегда будут те места и время, когда я буду думать о Ксандере: когда я увижу голубой бассейн, красную розу нового сорта, корни растения, вырванного из земли.

— Да, — отвечает Кай. — Но все остальное время я думаю о тебе.

Я наклоняюсь и поглаживаю его щеку, не желая слишком сильно отвлекать его от управления.

Полет с человеком, которого я люблю, прекрасен, восхитителен. Но там, внизу, столько людей заперты в ловушке.

            ***

Мы снижаемся, выходим из облаков, попадая в объятия гор. Вечерний свет, льющийся на их поверхность, окрашивает снег в розовый цвет, а серые камни — в золото. Темные деревья и вода, плоские вначале, наполняются блеском и объемом, когда мы приближаемся, держась горных склонов. Скалистые овраги разрезают зеленые предгорья.

Взявшись за руки, мы идем по тропе, ведущей к деревне, чтобы найти Анну и Элая и поговорить с ними. Надеюсь, они поедут с нами, думаю я. Провинции нуждаются в них. Но, может, они захотят улететь в Иные земли или остаться в горах, или пойдут искать Хантера, а, может, вернутся в Каньон. Вариантов много.

Кай останавливается на тропе. — Прислушайся, — говорит он. — Музыка.

Сначала я слышу только ворчание ветра среди высоких сосен. А потом до меня долетает пение из деревни.

Мы ускоряем шаг. Когда мы входим в деревню, Кай указывает на кого-то. — Ксандер, — он прав, перед нами стоит Ксандер, — я вижу его светлые волосы, его профиль. Он, должно быть, прилетел на другом корабле.

Он хочет попытаться улететь в Иные земли.

Ксандер должен знать, что мы где-то здесь, но он не ищет нас. Все, что он сейчас делает, это слушает.

Жители деревни не просто поют, они еще и танцуют вокруг камня на прощание. Вокруг костра тоже водят хороводы, и с помощью каких-то деревянных инструментов с натянутыми на них струнами, жители деревни создают музыку.

Один из офицеров делает движение, собираясь прервать празднество, но Кай останавливает его. — Они спасли нас, — напоминает он офицеру. — Дайте им немного времени.

Офицер кивает.

Кай поворачивается ко мне. Я провожу пальцами по его губам. Он такой живой. — Что теперь?

— Потанцуй со мной, — просит он. — Я же обещал, что научу тебя.

— Я уже научилась, — улыбаюсь я, думая о днях, проведенных в Галерее.

— Я не удивлен, — шепчет Кай. Его руки спускаются на мою талию. Что-то поет внутри меня, и мы начинаем двигаться. Я не спрашиваю, правильно ли я танцую. Я знаю, что правильно.

— Кассия. — Он произносит мое имя, словно поет песню.