Да? Я не помнила этого. Зачем я вообще вылезла из кровати этим утром? Я знала, что что-то не так. И все же в расстройство личности я не верила. Откуда были те голоса? И почему мое психическое состояние влияло на тело? Я отчаянно пыталась пошевелить мизинцем. Приподнять один палец. Я сосредоточилась, словно шила бабушкиной вышивальной иглой. Палец смог лишь дрогнуть.

— Лиллиана помогала мне с… важным проектом. Боюсь, одно из открытий подвергло ее опасности, — он вскинул руку. — Не физической, — он скривился. — Сейчас меня больше тревожит ее психическое состояние. Видите ли, заклинание…

— Заклинание? — бабушка вскинула бровь, приподнялся уголок губ.

— Да, заклинание. Очень древнее и сильнее. Если позволите, я докажу вам, что говорю правду, — он шагнул к дивану, но бабушка оставила телефон, трубка гудела, оказавшись не на крючке. Улыбка пропала с ее лица, она схватила ружье, стоявшее в углу. Бабушка хранила его не заряженным, но мужчина об этом не знал.

— Я бы попросила вас держаться подальше от моей внучки, — предупредила она.

Мужчина посмотрел на ружье, потом на мою бабушку. Он кивнул ей, но поднял палец, словно просил ее молчать, не переживая из-за направленного на него дула.

— Тиа? — сказал он, глядя на мое неподвижное тело. — Ты там? Если да, мне нужно, чтобы ты подавила Лили.

Я пару секунд пыталась понять, кто такая Тиа. Мое состояние изменилось. Я словно стала меньше. Словно смотрела на мир сквозь тонкий слой воды. Я инстинктивно боролась с переменой. Я знала, что то, что происходило со мной, было связано с чем-то плохим, мучительно плохим, но в то же время у меня было смутное впечатление, что я была в безопасности. Что обо мне заботились. Любили.

— Я здесь, — услышала я один из голосов, но теперь его было слышно из моего рта. Медленно угол зрения изменился, и мое тело село на диване. — Фейри тоже со мной.

«У меня вообще-то есть имя», — сказал второй голос во мне.

— Фейри? — нахмурился мужчина. — Похоже, Анубис опустил детали, как обычно.

— Фейри? Анубис? Что вообще происходит? — осведомилась бабушка. — Лили-лапушка, ты в порядке, милая?

— Та, кого вы так называете, здесь. Все, как и описал Хассан. Ее разум — осколки. Она как река после грозы, полная ила. Я могу лишь надеяться, что со временем все придет в норму.

Мужчина потер челюсть.

— Возможно, — сказал он.

— Как можно говорить о норме, когда у нее расстройство личности? — осведомилась бабушка. — Скажите уже, что происходит!

Египтолог хотел заговорить, но вокруг нас зазвучал новый голос, похожий на эфемерную музыку.

— Может, я смогу объяснить, — произнес этот голос.

Моя голова повернулась к точке света, что росла в центре комнаты. Я услышала тихий выдох бабушки, когда из сияющего прохода вышла красивая женщина с волосами цвета луны, прямыми и гладкими, как поверхность замерзшего пруда. Свет за ней погас, но она сама продолжала сиять.

— Кто… кто вы? — спросила бабушка. Она посмотрел на Хассана, но он с благоговением смотрел на женщину.

«Она же фейри, как я!» — сказал голос фейри.

— Ясно же, что нет, — ответила Тиа. — Ты не узнаешь богиню, увидев ее лично?

«Богиню? — подумала я с мысленным фырканьем. — Это безумие», — я видела безумие. В Нью-Йорке я наблюдала это каждый день — ребят, танцующих на улице в нарядах, как у статуи Свободы, женщин, бегающих на каблуках, фургоны с едой, похожие на чизбургеры, собак, как аксессуары.