Изменить размер шрифта - +
«Щитомордник» – тоже. «Ширикен» тяжело поврежден. Сообщает, что у него уничтожено все энергетическое вооружение.

– Уж вы постарайтесь, командир, – сказала она Хейлеру. – Если вы не сможете остановить их, попробуйте повредить как можно сильнее. Займитесь тяжелыми крейсерами. С ними вам будет легче справиться. Тогда нашему прикрытию придется драться только с линейными крейсерами.

– Есть!

Экран коммуникационного монитора погас, и Магда взглянула на дисплей. Она надеялась, что никто не заметил ее тревоги, ведь подчиненные никогда не должны видеть своего адмирала взволнованным. Ее авианосцы не должны были отступать. Тяжелые корабли Ли Хан нуждались в поддержке истребителей, без которых их просто раздавили бы чудовищные супермониторы. Магда наклонилась и нажала кнопку, включив сеанс связи со всеми кораблями.

– Говорит адмирал Петрова, – спокойно сказала она, наблюдая за тем, как к ее флагману, не страшась смертельной опасности, приближается авангард противника. – Мы не станем отступать и остановим их здесь и сейчас или погибнем все вместе!

Она снова взглянула на боевой дисплей, в углу которого тяжелые корабли Республики Свободных Землян и Земной Федерации слились в сплошное море мерцающих точек.

– Адмиралу Ли Хан нужна наша поддержка, – негромко проговорила она. – И мы ее не бросим!

Она услышала приветственные возгласы, прокатившиеся по кораблю, и устало прикрыла веками озабоченный взгляд.

 

– Ну что?

Доктор медицины капитан Джозеф Юань поднялся на ноги и взглянул в глаза пожиравшему его взглядом Генджи Йошинаке. Вокруг них лихорадочно работали аварийные команды, герметизируя склеп, в который превратился флагманский мостик. После прибытия аварийных команд и врачей Йошинака отчасти утратил самообладание. Впервые за все время их знакомства с Юанем он выглядел взволнованным.

– У адмирала тяжелое кислородное голодание, он в шоке и контужен, – сказал Юань хладнокровным профессиональным тоном. – У него сломан позвоночник сразу под пятым позвонком, и он получил огромную дозу радиации. Удивительно, что он до сих пор жив, но он скоро умрет. Сомневаюсь, что его смогут спасти и в самом лучшем госпитале, но мне этого точно не сделать.

Йошинака судорожно пытался осмыслить услышанное. Юань предупредил его, что он сам, возможно, слегка контужен, но легкой контузией было бы не объяснить смешавшиеся мысли и боль в сердце.

– Значит, он погиб?

– Я этого не говорил…

Два санитара вкатили омерзительного вида предмет. Приделанные к нему приборы и емкости не могли скрыть, что по форме это гроб. Юань показал на него пальцем:

– У нас остался последний шанс. Не знаю, сработает ли это, но выбирать не приходится. Если поспешить, мы, наверное, успеем уложить его в эту криогенную ванну. Попросту говоря, мы его заморозим. Обычно эта процедура требует обширной подготовки, но сейчас у нас нет для этого времени. Значит, мы не сможем потом его разморозить.

Йошинака уставился широко раскрытыми глазами на Юаня, словно перед ним ужасный, хладнокровно рассуждающий маньяк:

– Но тогда… Зачем?… Зачем это делать, если?… Доктор сделал успокаивающий жест рукой:

– Мы не сможем разморозить его при современном состоянии медицины, ведь адмирал не пельмень. Но мы можем приостановить жизненно важные функции его организма на неопределенное время. Не исключено, что когда-нибудь в будущем удастся вернуть его к жизни и даже залечить его раны, хотя сейчас мы и замораживаем его на скорую руку. Не могу вам этого обещать, но!… – Юань не смог справиться с комком, который подкатил ему к горлу, и Йошинака понял, что этот человек, возможно, переживает за Тревейна не меньше, чем он сам.

Быстрый переход