Уже немеющим языком Мудрейший пролепетал:

— В последние годы существования своего ужасного народа эти нелюди — я не могу назвать их по имени! — брали себе жен из человеческого племени. Потомки таких браков живы до сих пор. Одна-единственная капля нечеловеческой крови… Столетия это никак не проявлялось. Но теперь, когда стал слышен зов оживающего владыки, что был погружен в мертвый сон столько лет, эта капля стала отзываться. Ваши враги теперь — не стигийцы! Ваши враги — до-люди, нелюди называйте как хотите! Вот кто губит мой народ… и меня… Их имя… их имя…

Хаман так и не смог выговорить имени этого древнего зла, что неудержимо надвигалось на джунгли, а следом за черными землями — и на Стигию, накрывая их черной тенью. Последнее слово Мудрейший прохрипел с трудом. На его почерневших губах выступила кровавая пена. Он несколько раз судорожно вздохнул. Тело его свело судорогой.

— Мудрейший! — в отчаянии закричал старейшина. Остальные чернокожие глухо забили в барабаны, затрещали трещотками и колотушками, пытаясь отогнать злых духов.

Однако все оказалось тщетно. Мудрейший испустил дух. Народ остался без ясновидящего, с одним только ужасным предупреждением насчет возрождающейся древней расы, несущей в себе, казалось, все зло этого жестокого мира.

Обо всем этом Махарим поведал Трарзе — неторопливо, спокойным ровным тоном.

Трарза слушал, не зная, верить ему или нет. Иногда ему казалось, что молодой лазутчик черного народа разыгрывает его, дурачит глупого стигийца. Однако серьезное лицо и страшные Шрамы на шее Махарима говорило обратное.

— Теперь ты знаешь почти все, — заключил Махарим.

— Почти? — Трарза поднял брови.

— Я не рассказал тебе, как заработал свои шрамы. Их оставили когти чудовища, не похожего ни на одно известное мне животное. Я чудом остался жив.

— Где это случилось? — Трарза пристально посмотрел на Махарима.

Чернокожий улыбнулся.

— Да, ты угадал, Я искал пещеру… усыпальницу страшного пробуждающегося владыки нелюдей в горах Амитраб. Но едва не нашел там свою гибель. Что скажешь теперь?

— Скажу, что ты меня озадачил.

Махарим фыркнул.

— Слишком слабое выражение, на мой взгляд! «Озадачил»! Хотя озадачить такого вояку, как ты,— уже достижение!

Даже в темноте заметно было, что Трарза побагровел от негодования.

— Попридержи язык, дерзкий чернокожий! Иначе я арестую тебя и наутро мои палачи спустят с тебя шкуру!

Махарим засмеялся.

— Я предупредил тебя, нилит. Чудовища хитры, а кровь их растворена в крови людей. До определенного часа эти нелюди могут выглядеть вполне обыкновенными людьми… Но когда их просыпающийся властелин позовет их по именам — а он знает все имена! — они отзовутся, И тогда ужасная та резня, что случилась здесь в годы твоей юности…— Махарим кивнул в сторону колодца Голых Женщин.— Та резня покажется тебе просто веселой прогулкой выходного дня!

С этими словами дарфарец поднялся на ноги, натянул на голову покрывало и растворился в темноте.

Бездонные круглые черные глаза Бракны и манили и отталкивали служанку бастета, которую звали Кумби. Иногда девушка мечтала о молодом Высокородном. Она думала о его пышных волосах, скрывающих уши и падающих на плечи,— как сладко, должно быть, намотать эти пряди на пальцы, зарыться в них лицом! Ведь он пользуется превосходными благовониями, этот красавец-сетмон.

А его маленький рот! Сколько наслаждений, должно быть, таится за этими узкими губами, сложенными по-дамски в колечко!

И руки с перстнями на узких длинных пальцах. Эти руки ласкали бы пышные формы служанки, а она покрывала бы их поцелуями.