Это сатанинское самоистребление коммунистов настолько ослабило Красную армию, что едва не поставило ее на грань краха. Впрочем, в отличие от Германии, «самоистребление» коммунистов распространялось на все слои огромного, многонационального народа России. Премьер мог поклясться, что в истории не было примеров столь массового истребления одним из правящих кланов своего собственного народа, к какому прибегли в свое время жидо-большевики в России. Причем Черчилль не раз публично утверждал, что подобное истребление собственного народа не имело прецедента и уже, очевидно, никогда в истории нынешней цивилизации не сможет повториться. Так почему же фюрер решился следовать его путем?

— Крите, — позвал он личного секретаря.

— Я — весь во внимании, сэр, — молниеносно, словно джин из бутылки, явился тот своему патрону.

— Что там говорят ваши иезуитские источники относительно кровавых репрессий, развязанных против своего собственного народа русскими коммунистами?

— «Иезуитские источники», как вы изволили выразиться, сэр, старательно собирают сведения об этих «варфоломеевских годах» русских коммунистов и внимательно их изучают.

— «Варфоломеевские годы русских коммунистов», — задумчиво повторил Черчилль, прислушиваясь к мелодике звучания этой фразы. Неплохое получилось бы название для книги.

— «Британия без коммунистов» — вот лучшее из названий книги, которую вы все еще не написали, сэр.

Черчилль помолчал, однако секретарь не сомневался, что в эти секунды он мысленно повторяет дарованное ему название.

— Вот я и хотел спросить вас, Крите: не кажется ли вам, что по числу жертв и масштабам беззакония советские жидо-большевики умудрились затмить даже иезуитскую инквизицию?

— Позволю себе напомнить, сэр, что инквизицию творил монашеский орден доминиканцев, который был создан специально для этого.

— Доминиканцев?! Кто бы мог подумать?! — иронично изумился Черчилль. — С виду — вполне безобидные монахи.

— Начиная, если мне не изменяет память, с 1232 года, именно доминиканцы, последователи монаха-богослова Доминика из Тулузы, контролировали все суды инквизиции, в составе которых было немало монахов-францисканцев. Известно также, что теоретиком инквизиции, а также «драматургом» и «режиссером» инквизиционных судов стал доминиканец Бернар Ги, член суда инквизиции в Тулузе.

— Поди ж ты! Кто бы мог подумать, что кремлевские коммунисты станут такими старательными последователями доминиканцев!

— Кстати, если отбросить свойственную вам иронию, сэр, то по численности жертв и размаху репрессий инквизиции все же далеко до коммунистов России.

— Вот видите, — не обратил внимания на этот вывод Черчилль, — странно как-то получается: суды инквизиции творили доминиканцы и францисканцы, а называют их «иезуитскими», — мрачновато улыбнулся Черчилль.

И только теперь Крите понял, что патрон в очередной раз подтрунивает над ним как воспитанником ордена иезуитов.

— В истории человечества немало подобных странностей, сэр. Среди них — даже такие, которые к иезуитам никакого отношения не имеют.

— Поэтому-то иезуиты с сугубо иезуитской дотошностью изучают каждую такую странность. В том числе и те, которые порождены кремлевскими иезуитами Москвы.

…Как бы там ни было, а премьер до сих пор держал папку с «русскими донесениями» тех времен в своем особом сейфе, в котором собирал материалы, предназначенные для работы над будущими книгами. Так вот, теперь, рядом с «Папкой Кровавого Кобы» должна была занять свое место и постепенно наполнявшаяся «Папка заговора».