– Ты на самом деле вернулся?

– Да, – кивнул он.

– Я видела, как ты умер.

Он сделал глубокий вдох. Он провел много времени, размышляя, как ей все объяснить, а потом решил, что будет выражаться туманно. Ей незачем считать, что он лжет… или что слетел с катушек.

– Ну, это выглядело так.

– Ты был в больнице? Куда ты ездил?

– Джим позаботился обо мне.

– Я думала, что он похоронит твое тело.

В свое время он все объяснит, подумал Матиас. Но его женщина выглядела так, будто ее мозг охватила судорога. Так что да, ошарашить ее заявлением «Я-побывал-в-Раю-и-видел-Господа» – вероятно не лучшая идея.

– Все вышло иначе. – Он присел. – Скажем так, меня спасли. В конце… меня спасли, и я мог думать лишь об одном – чтобы вернуться к тебе.

Слезы брызнули из ее глаз, заструились по щекам.

– Я не думала, что увижу тебя снова.

– Я здесь. Так ты позволишь поцеловать себя?

Мэлс потянулась к нему, отвечая, ее руки сомкнулись вокруг его шеи, рот нашел его, и они слились воедино.

И это было лучше Рая.

На самом деле, он взял бы ее на месте, если бы не опасался, что это приведет к толкам среди соседей… но для этого еще будет время, в более уединенном месте.

Если будет на то воля Божья.

Отстраняясь, он заправил ее волосы за ухо.

– Ты должна кое-что знать… я не стану сдаваться с повинной.

– Властям?

– Если я это сделаю, меня убьют в тюрьме. Может, это будет оперативник, может – старый враг… но я… я уже отсидел свое. Сполна расплатился за свои грехи.

Заточение в Аду – именно то, что он заслужил, и хотя по земным меркам его пребывание там могло исчисляться днями, внизу это была вечность, пожизненный приговор в исполнении.

– Я клянусь тебе, больше никакой лжи, никакого обмана, ничего. Я буду паковать овощи, выписывать штрафы, я… не знаю, чем буду зарабатывать на жизнь. Но я что-нибудь придумаю, и этот заработок будет честным.

Мэлс изучала его лицо, потом провела пальцем по щеке к подбородку.

– Если доволен ты, довольна я, – пробормотала она. – Кто я такая, чтобы судить? И забавно, мой отец бы оценил твой метод решения проблем. Я не говорю, что это хорошо, просто… ты всегда хорошо относился ко мне, и, может, звучит оно эгоистично, но это для меня очень важно. Ну, это и то, что ты поступил правильно, обнародовав ту информацию.

– С этой частью моей жизни покончено. Навсегда. – Преимущественно благодаря ей… и Джиму Херону… в нем просто не было больше зла.

Когда Мэлс начала улыбаться, Матиас снова поцеловал ее, задержавшись на ее губах, тесно прижимая к себе изгибы ее тела.

– Я люблю тебя, – сказал он.

Его женщина прошептала в ответ то же у самых губ, и он проглотил ее слова, проглотил все, спасение, облегчение. Чистую радость быть рядом с ней. И он также вспомнил Джима Херона, то, в каком долгу остался перед парнем.

Он больше не увидит его; Матиас нутром это чуял. И он был… не против. Все было в порядке, пока у него есть Мэлс…

Лай заставил их поднять головы и оглянуться.

Пес ушел на кухню и сел у холодильника, его лапа повисла в воздухе.

Ну и хорошо, он был в шаге от того, чтобы сорвать с Мэлс одежду.

Когда они поднялись на ноги и зашли в кухню, Матиас спросил:

– Какова вероятность, что этот сэндвич с индейкой?

– Ну, он на самом деле с индейкой.

Матиас наклонился к ней и поцеловал.

– Идеально. Пес любит индейку.

– Значит, он может съесть каждую кроху того, что осталось, и даже все, что есть в холодильнике.