В первые месяцы того, что позже получило название Долгого парламента, король был повсеместно непопулярен. Но поскольку еще шел на уступки, а палата общин продолжала выдвигать требования, чувства многих подданных сменились на противоположные. Они видели, что короля изводят как ни одного другого короля, сколько они себя помнили, и сомневались в мудрости и доброй воле его оппонентов. Прежде всего слишком многие из тех, кто служил королю в дни его могущества, подверглись преследованиям – как утверждали слухи – по не вполне ясным мотивам. Так, сэр Роджер Твисден, когда-то критиковавший политику короля, теперь сетовал, что парламент «не столько стремится исправлять ошибки, сколько тратит время, разглагольствуя о страданиях, которым мы подвергаемся, или устраивает склоку со своими обидчиками, или просто с любым человеком, получившим в то время поместье».

Если в прошлом король злоупотреблял властью, то в настоящем ею злоупотреблял парламент. Палата общин отправила приказы мировым судьям, наделяя их властью сажать в тюрьму тех, кто отказывался предоставлять информацию, которую требовал парламент. Такие нововведения беспокоили консерваторов, между тем как напускная мягкость короля убедила даже самых яростных противников его взглядов, что он признал свои прошлые ошибки и в дальнейшем станет справедливым и великодушным правителем. Пуританский богослов Калибут Даунинг, добросовестно сравнив преследования, которым в недавнем прошлом подвергались пуритане, с теми, которые стали причиной восстания нидерландских протестантов против Филиппа II, предсказал, что все закончится миром и дружбой, благодаря «всеобщей любви к его величеству королевской особе, уверенности в его абсолютной справедливости» и желанию выполнять для него «новые приятные обязанности».

К концу лета 1641 г. король снова обрел определенную популярность, тогда как его оппоненты столкнулись с растущим недоверием. Для Карла настало время нанести ответный удар. Он верил в священный характер своего королевского сана и не мог допустить, чтобы ограничение его власти со стороны парламента продолжалось вечно. Он не сделал никаких уступок (за исключением невосполнимой жертвы в лице Страффорда), которые не собирался бы отыграть. Карл разработал свою будущую стратегию, чтобы не только предотвратить новые ограничения своих прав, но и обыграть парламент и вернуть все, что утратил. С этой целью (а он не мог хотеть меньшего, так требовали вера и честь) он предпринял шаги по созданию в парламенте своей партии и заручился, вернее, снова вернул себе поддержку шотландцев и лондонского Сити.

В конце лета и начале осени 1641 г. король был в Эдинбурге, где, ошибочно считая, что всех людей можно завоевать королевскими милостями, создал правительство, состоявшее из его бывших врагов, которых щедро осыпал благодеяниями и титулами, чтобы в дальнейшем они – Карл верил в это – блюли его интересы, как свои собственные.

Две жизненно важные части английской власти оставались незатронутыми. Король имел право выбирать и назначать своих советников и высших государственных чиновников и осуществлял верховный контроль над вооруженными силами своего королевства. В мирное время они состояли только из отрядов милиции, но в случае возникновения в стране чрезвычайного положения ему полагалось набирать и организовывать армию.

В октябре 1641 г., когда он еще был в Шотландии, такая необходимость возникла. Его ирландские римско-католические подданные подняли восстание. Они боялись – и имели для этого все основания, – что победа пуританского парламента в Англии приведет к применению репрессивных мер в отношении их религии и к дальнейшему захвату их земель шотландскими и английскими поселенцами.