Теперь, сидя поддеревом со страшными ядовитыми шипами, она внимала трем провидицам. Говорила верховная жрица.

— Акация соединяет мир живых с царством мертвых. Осирис благословляет ее крону. По воле Осириса гроб становится баркой, плывущей по небу среди созвездий. Акация засыхает, и дыхание покидает живых. Но отец возрождается в сыне. Исида врачует раны, нанесенные коварным Сетом. Новый фараон наследует прежнему. Акация вновь покрывается листвой.

Смысл пророчества ясен: Камос взойдет после отца на престол.

Но Яххотеп хотела глубже проникнуть в тайну миров.

— Может ли моя сущность «ка» быть навеки соединенной с его сущностью, хотя он в царстве мертвых, а я осталась здесь, на земле?

— Даже у смерти есть начало и конец, — отвечала верховная жрица. — Но сущее до начала времен не знает смерти. В царстве правогласных нет ни страха, ни гнева. Великие цари древности и достойные цари настоящего предстоят богам.

— Могу ли я говорить с Секненра?

— Сердце научит тебя, как подать ему весть.

— Что если он мне не ответит?

— Хранитель судеб да смилуется над царицей Египта.

Ничем так не дорожила Яххотеп, как позолоченным деревянным футляром с инкрустацией из полудрагоценных камней, где лежали кисточки для письма. Узкий вытянутый футляр украшала надпись: «Да пребудет с царицей Тот, владыка божественного письма».

Яххотеп выводила на чистом папирусе великолепными иероглифами письмо к усопшему мужу. Она писала о безграничной любви к нему, умоляла заклясть враждебных Египту духов и просить богов о даровании победы над захватчиками. Ей так важно убедиться в том, что он воскрес! Только бы муж ответил!

Она повесила свиток на ветку акации. Слепила из глины лежащую фигурку сраженного Осириса и положила у корней. Для того чтобы Секненра беспечально достиг небесной гавани, Яххотеп играла ему на небольшой арфе и пела. А сама думала об одном: ответит ли ей любимый?

4

Флотоводец Яннас еще не истребил всех морских разбойников близ Киклад, еще не подавлено восстание в Фивах, но церемония приема иноземных послов прошла в столице, городе Аварис, с обычной пышностью.

Апопи нравилось, что все покоренные народы шлют ему богатую дань, что каждый из посланников падает ниц перед ним.

В отличие от прежних правителей Египта, он не передавал подарки в государственную казну: большая их часть становилась его собственностью.

Жестокий начальник тайной службы Хамуди, правая рука правителя, тоже без стеснения присваивал иноземные дары с позволения господина, о чьей безопасности он пекся день и ночь.

Круглоголовый, с прилизанными, черными как смоль волосами, раскосыми глазами, пухлыми ручками, толстыми ногами, грузный и неуклюжий, Хамуди жирел и жирел на службе у своего повелителя. Тот назначил верного слугу еще и распорядителем государственной казны, и египтяне за глаза величали его «Господин Руки Загребущие» и «Его Чванство». Действительно, он основательно нагрел руки на торговле папирусом в Дельте, обирая и грабя каждого торговца.

Он предавался различным извращенным наслаждениям вместе со своей дебелой светловолосой супругой Имой родом из Ханаана — это была его главная радость в жизни. Повелитель Апопи, хоть и слыл аскетом, ревнителем нравственности, на все закрывал глаза. Вернее, делал вид что закрывает, поскольку до сих пор Хамуди не обнаруживал поползновений захватить трон.

Ежегодно в день приема послов сокровищницы Авариса наполнялись золотом, драгоценными камнями, изделиями из бронзы и меди, тончайшими тканями, красным и черным деревом. В закромах возрастало число огромных глиняных кувшинов с вином и растительным маслом, а также кувшинов поменьше с благовониями, умащениями и духами.