Перед дворцом их ожидал Хамуди с отрядом телохранителей.

— Все готово, владыка.

Правитель со свитой, женой и воинами направился к еще уцелевшим в Аварисе египетским гробницам, домам вечности тех, кто жил здесь задолго до прихода завоевателей.

Сюда же стража согнала немало порабощенных жителей. Те с трепетом ожидали, что всех их постигнет чудовищная расправа.

— От поганого прошлого не останется и следа, — провозгласил Апопи. — Эти развалины занимают в городе слишком много места. Мы снесем их и построим дома для наших лучших воинов.

Старая египтянка проскользнула между стражниками и с плачем припала к ногам правителя.

— Пощади, владыка! Не ополчайся на наших предков! Не тревожь их, не лишай последнего пристанища, умоляю тебя!

Хамуди обрушил жестокий удар на дерзкую просительницу, ребром ладони переломив ей позвоночник.

— Уберите эту падаль, — приказал он страже. — И впредь убивайте всякого, кто осмелится прервать речь правителя.

— Отныне, — продолжал Апопи, — вы будете закапывать мертвых во дворе у порога или по углам ваших грязных домов. В моей славной столице мертвецам не место. Вам запрещается приносить им жертвы и молиться за них. Для вас больше нет ни Прекрасного Запада, ни Вечного Востока, ни царства правогласных. Каждый уличенный в преступлении будет незамедлительно казнен.

Госпожа Танаи была на вершине блаженства. Она неустанно дивилась исключительному уму правителя, который не только привел ее коварный замысел в исполнение, но и значительно улучшил его.

Ни одна другая мера не повергла бы египтян в такое отчаяние. Если запретить им общаться с умершими, они наконец осознают, что их нынешние правители способны влиять на миропорядок.

Правитель со свитой и телохранителями плыл на барке по притоку Нила к островку, где был воздвигнут храм Сета, сложенный из темного кирпича.

Здесь, в главном святилище Авариса, славили не только Сета, но и сирийского бога-громовержца Адада. Перед входом возвышался четырехугольный жертвенник, обсаженный священными дубами, окруженный рвом, полным костей убитых животных, преимущественно ослов.

Жрецы замерли в глубоком поклоне: правитель прибыл на церемонию освящения храма, где ему будут поклоняться как богу. Вызолоченный изнутри и снаружи храм свидетельствовал о богатстве царства, о могуществе его божественного повелителя.

Но пышное празднество ни в ком не вызвало восторга и ликования: все с тревогой поднимали глаза к небу. Над Аварисом сошлись грозные черные тучи.

Безмятежным выглядел только правитель. Тщательно осмотрев храм, он остался доволен работой ремесленников и художников. С этих пор во всех его владениях возвестят, что он богоравный сын безжалостного Сета.

Когда он вышел из храма, молнии змеились на почерневшем небосклоне.

Струи дождя омывали жертвенник, на котором еще лежал связанный крупный белый осел, только что заколотый жрецом-гиксосом.

— Владыка, Сет в ярости! Его гнев сулит нам беду. И если мы немедленно не…

Жрец не успел подать совета правителю, слова замерли у него на губах, из горла хлынула кровь. Апопи вытер кинжал.

— Глупец, разве ты не понял: Сет насылает ливень, чтобы приветствовать меня, владыку бескрайних земель, благословить и даровать мне несокрушимую силу.

5

Распорядитель казны Хамуди обосновался в самом сердце Авариса. Здесь под охраной многочисленной стражи он следил, чтобы покоренные царства, в том числе Верхний и Нижний Египет, выплачивали гиксосам дань. С течением времени подати неуклонно росли, и столь же стремительно возрастало число чиновников.

Апопи, облеченный абсолютной властью над завоеванными народами, лично возглавлявший непобедимую армию гиксосов, поставил начальника тайной службы Хамуди ведать податями и казной с непременным условием: докладывать ему о каждом предпринятом шаге — малейшая утайка и ложь повлекли бы за собой незамедлительную расправу.