Именно поэтому Александра фон Больцев находилась здесь, в стенах гвардейской разведшколы для девушек. Но, впрочем, никогда и не сетовала на судьбу и понимала историческую необходимость такой работы. Можно сказать, что такая судьба ее даже устраивала.

— Итак, милые, я сегодня вам много чего порассказала, — говорила Александра фон Больцев, заложив руки за спину и прохаживаясь перед доской, на которой висела упрощенная схема аристократической иерархии Пресветлой Империи, — а теперь хочу послушать вас. Что вы знаете, что вы запомнили, что вы впитали. Вы, я надеюсь, готовы ответить на мои вопросы?

По классному залу (здесь были одни девушки, в большинстве своем сироты, лишенные в своих вселенных нормальной семьи, нормального дома, нормальной жизни) прокатился легкий шепоток. Затем наступила тягостная пауза, известная во всех школах во все времена, — пауза того пограничного состояния в обучении, когда преподаватель переходит от ответов к вопросам. Александра фон Больцев прекрасно умела выдерживать эту драматическую паузу. Вот и теперь, дождавшись, когда накал молчаливой мизансцены достигнет предельной величины, она продолжила:

— Хочу я, например, послушать сегодня, почему народы Поясов всегда приветствуют политику Империи вне зависимости от их собственных политических, этнических, религиозных представлений и норм. Кто-нибудь хочет ответить на этот мой вопрос? Самостоятельно. Ну же, милые, прошу…

Вера знала, как согласно программе политической правильности следует отвечать на этот вопрос, но до сих пор и вполне осознано избегала проявлять в делах обучения какую-либо инициативу. У нее имелось собственное мнение о политике Пресветлой, она полагала ее политикой закоренелого реваншизма, деформировавшегося со временем в национальную традицию. И по поводу «приветственного отношения народов» у Веры так же имелось особое мнение, не совпадавшее, правда, с установками программы. Собственно, сам дух Пресветлой противоречил тем ценностям, что принесла она с собой из родного мира. При других обстоятельствах она просто отказалась бы от участия в этой «экспансии», но теперь у нее был Михаил. А он любил Империю, он был верен Империи, он готов был отдать жизнь за Империю. И она пошла с ним. И с Империей.

— Вижу, милые, вы не спешите отличиться, — констатировала Александра фон Больцев с наигранным удивлением. — Что ж, буду тогда вызывать, — и снова эта пауза. — Сегодня мы послушаем… Веру Найденову, — всеобщий вздох облегчения «не меня». — Встань, милая, пожалуйста.

Вера поднялась из-за парты.

— Ты помнишь вопрос?

— Я помню вопрос, государыня.

Придется отвечать. И следи за своей речью: не дай бог ляпнуть что-нибудь по-французски — наряд вне очереди в зверинце, кормить смрадных гадов…

— Ты готова отвечать?

— Я готова отвечать, государыня.

— Отвечай.

— Политика Пресветлой Империи в Поясах опирается в основе своей на один из наиболее прогрессивных принципов, — забубнила Вера, стараясь не глядеть в глаза Александре фон Больцев. — Этот принцип понятен всем и находит поддержку в самых широких слоях населения.