— Я бы вас попросила… — Холодно ответила Мудрость, её плечи напряглись, глаза сверкнули гневом — никто не смеет так говорить с Мудростью клана. Никто! Тем более просроченная еда.

— Вивьен. — Лена положила ей руку на плечо, девушка выпрямилась, но всё же замолчала. А Лена подошла к коробке, на которой старушка разложила свой товар. — Бабушка, почём семечки?

— Тебе-то что? — Ворчит старушка, щуря подслеповатые глазки. — Вон фифа какая, ты-то уж семочки лузгать-то не будешь, поди. Иди вон, куды шла. Не мешайся тут. Занята я.

— Вот. — Лена вытащила из бумажника тонкую стопку купюр и протянула старушке. — Я заберу всё, у меня есть друзья, которым семечки нравятся.

— Ой… — Старушка схватилась одной рукой за сердце, второй за пачку купюр. — Дочка, тут же много очень, ты вот на обратно, а это мне. — Послюнявив палец, старушка пытается вернуть часть денег.

— Не надо, я не обеднею, а вам к пенсии не помешает пару лишних рублей.

Старушка замерла с деньгами в руках и вдруг начала плакать. Поднялась, стирая слёзы.

— Дочка, храни тебя Господь! — Выдохнула старушка и влилась в людской поток, отправившись куда-то по своим делам, как и все кто, двигался в потоке том.

— Глупо. — Пожала плечами Вивьен. — Но красиво.

— Мне это нужно. Приятно творить добро. — Лена собрала, разложенные на коробке, семечки, в полупустой мешок, подвинула коробку к стене и поставила мешок туда. Повернулась к своей коллеге по судьбе. — Особенно приятно его творить, когда твои руки испачканы кровью.

— Мне это не слишком понятно, — Вивьен глянула на мешок, потом на Лену, — ты что и, правда, заберёшь эти семечки?

— Я сказала правду. У меня есть друзья, которые… — Лена замолчала, так как на лице Вивьен появилась улыбка. Но она не разозлилась. Потому что улыбка была весёлой и блеснули тем же весельем, глаза Мудрости клана.

— Зачем ты искала встречи со мной?

— Нам нужно поговорить. — Лена кивком предложила Вивьен, стать рядом у стены. Здесь, на виду у всех, в паре метров от очередной старушки, продававшей какую-то мелочёвку, они были словно в глухом тёмном лесу, сокрытые от глаз и ушей. Люди заняты исключительно своими делами — всем плевать на всех. Истинная свобода в рамках конституционной демократии.

— Что ж, — Вивьен встала ближе к стене, — мы уже говорим. И я готова слушать.

Несколько секунд, Лена молчала, глядя на спешащий людской поток. Все они так погружены в свои дела. У каждого есть мечты, стремления, какие-то желания. И никто из них не подозревает, что этот город стал ареной войны для вампирских кланов. Они не знают, что в любой момент, любой из них, по закону Нортумеса, в этой войне, может стать пищей для вампира. Лишь до тех пор, пока идёт война, но всё же, всё же, не просто пищей — вампирам зелёный свет. Только теперь и только здесь, они могут питаться, не ограничивая себя. Пока идёт война, им дозволено пить столько крови, сколько нужно, что бы достигнуть максимума своих возможностей. Месяц назад, вампирские кланы вынуждены были потреблять лишь то, что требуется для поддержания жизни, они напоминали вот этих старушек, влачащих жалкое существование. Ничего лишнего, никаких деликатесов, лишь хлебушек и раз в месяц дохлая курица в кастрюльке — это если повезёт. А теперь, вампиры могут есть досыта, они даже могут объедаться. Ограничения очень зыбкие, пока идёт война, очень странно, что ещё не все кланы прибыли в город. Впрочем, Лена уже знала, почему этого не произошло.