Потом проглотил комок и перевел растерянный взгляд на мастера. Мастер был поражен не меньше Фармана.
Жан и Жак давились от сдерживаемого хохота.
Фарман наконец справился с собой, любезно улыбнулся и по-французски сказал:
— Я и не подозревал, что вы говорите по-французски. Это намного упрощает дело. Вам будет нетрудно пройти курс авиатора. Завтра можете вносить деньги за аэроплан. Зайдите в мою парижскую контору, там вам выпишут счет, и вы оплатите его в банке Форжеле. Вы достаточно знакомы теперь с технологией производства, и вам будет нетрудно догадаться, что аэроплан для вас будет готов не раньше чем через три месяца.
Фарман резко повернулся и вышел из цеха.
Заикин не понял ничего из того, что сказал Фарман, и беспомощно повернулся к своим новым друзьям — Жану и Жаку:
— Чего он сказал-то?
* * *
Этот же вопрос Заикин повторил Льву Макаровичу Мациевичу.
Они стояли на краю летного поля, около ангаров: Жан, Жак, Мациевич и Заикин.
Жан и Жак, перебивая друг друга, рассказывали Мациевичу содержание разговора Заикина и Фармана. Лев Макарович смеялся и поглядывал на растерянного Заикина.
— Чего он сказал-то? — с тревогой повторил Заикин.
— Все в порядке, Иван Михайлович, — успокоил его Мациевич. — Едем в Париж, по дороге все расскажу. Значит, как вы Фарману сказали? Ну-ка, повторите.
Заикин смущенно повторил тщательно выученную французскую фразу. Жан, Жак и Мациевич восторженно захохотали.
— Что-нибудь не так сказал? — испугался Заикин.
— Нет, нет! Все прекрасно! Как мы и учили. Просто я не ожидал такого эффекта.
— А чего, — самоуверенно сказал Заикин, — я ко всему способный. Мне это еще Ляксантра Иванович Куприн говорил.
— Я совершенно согласен с господином Куприным, — весело сказал Мациевич и обнял Заикина: — Вперед! Аллон з анфан де ля патри...
Заикин подмигнул Жану и Жаку, и они пошли с Мациевичем в сторону Мурмелона.
В парижской конторе Фармана бесстрастный чиновник монотонно перечислял расходы, которые должен был оплатить Заикин, а Лев Макарович Мациевич тут же переводил:
— Три тысячи франков за курс обучения. Три тысячи двести франков в счет исправления всех будущих поломок в процессе обучения.
Заикин присвистнул и сказал:
— Лев Макарович, будь ласков, запиши сам и подсчитай, Христа ради. А то ведь ни за понюх табаку обжулит. Гляди, рожа у него какая!
Чиновник на секунду приостановился, переждал фразу Заикина и продолжал тем же бесстрастным голосом перечисление расходов. А Мацисвич взял в руки карандаш и бумагу и стал записывать, повторяя по-русски:
— За возможную поломку одного цилиндра мотора «Гном» — одна тысяча восемьдесят франков. Замена прорезиненной ткани на несущих поверхностях из расчета восемь франков за метр.
— Стой, стой! — вскричал Заикин. — Ты что, сдурел?!
Чиновник поднял на Заикина спокойные, холодные глаза.
— Жулик он, Лев Макарыч! — заволновался Заикин. — Ишь, ловкий какой! Восемь франков! Да где это видано?! Эта ткань прорезиненная в любой мануфактурной лавке по три франка за метр, бери — не хочу! А он — восемь франков!
— Продолжать? — по-французски спросил чиновник у Мациевича.
— Ты что думаешь — меня обдурить просто? — раскипятился Заикин. — Али я копейку к копейке сложить не смогу? Да я чемпионат борцовской три года держал! На полтинник ни разу не ошибся при любых расчетах!
— Успокойтесь, Иван Михайлович, — сказал Ма-циевич. |