Тем временем основная масса буханок, пополняемая непрерывной продукцией десятков и сотен других шагающих мельниц, медленно и величественно поднималась в испещренное перистыми облаками небо, отдаваясь во власть сильного дующего строго на восток ветра.

Примерно в тысяче миль отсюда, там, где скопление щекочущих стратосферу башен отмечало местоположение мегаполиса Нью-Нью-Йорка, на самом верхнем этаже здания в герметичном директорском офисе "Пышной Продукции" разыгрывалась чувственная сцена. Мегера Уинтерли, Главный секретарь Совета управляющих, прозванная подчиненными Белокурой Сосулькой, была занята разбирательством попыток ухаживания за ней Роджера Снеддена (Скакуна), помощника секретаря Совета, — ничем не примечательного парня, появлявшегося иногда в этом офисе.

— Почему бы вам, Роджер, не выпрыгнуть в окно, закрыв за собой воздушный шлюз? — совсем незло спросила Золотой Айсберг. — Когда, наконец, ваши чувствительные нервные окончания воспримут тот факт, что мне и в голову не придет мысль о браке с подчиненным? У вас в этом деле столько же шансов, сколько у умирающего сейчас от голода украинского кулака, которого в Москве под гром аплодисментов объявили вне закона.

Голос Роджера прозвучал спокойно, хотя глаза его лихорадочно блестели:

— Многое будет по-другому, Мэг. Скоро Совет вынужден будет признать, что только благодаря моей сообразительности появилась возможность известить мир о компании "Пышная Буханка".

— "Пышная Буханка" могла бы обойтись и без этого, — рассудительно заметила деловая девушка. — Если объемы продаж все так же будут камнем падать вниз, правительство, не долго думая, передаст наши конторы управляющим "Чистого Хлеба", а нас попросит предпринять "Большой скачок". Но только где же тут ваша сообразительность, господин Снедден? Вы ведь не имеете никакого отношения к гелию, эта счастливая идея осенила Розу Мыслитель.

Она изучала его с подозрительным видом.

— Никак у вас родилась очередная рекламная ерунда, Роджер? Это видно по вашим глазам. Надеюсь, она не такого масштаба, как та, когда вы подключили разговор с марсианским послом к общей системе трехмерного видеотелефона, а он рассыпался в благодарностях за кучу пышных буханок, уверяя, что никогда не спал на более мягком матрасе?

— Послушайте, Мэг. Сегодня — да, именно сегодня! — вы увидите, что стоит мне только пошевелить пальцем, и Совет исполнит все, как я захочу.

— Ха! Гарантирую, что вам оттяпают не только палец, но и всю руку. Сейчас вы весьма самоуверенны, но стоит войти в эту дверь господину Грайсу и тем двум большим машинам…

— Но Мэг…

— Ш-ш! Они уже идут!

Роджер подпрыгнул почти на метр, но все же ему удалось приземлиться, не издав ни одного шороха, у своей скамьи. В расходящийся радужной диафрагмой дверной проем широким шагом вошел Финеас Т. Грайс. Его сопровождали Роза Мыслитель и Оловянный Философ.

Вошедший человек с тяжелым, лишенным выражения лицом степенно прошествовал к длинному столу посреди офиса. Розовая машина слева от него сделала на ходу несколько восторженных пируэтов и защебетала, приветствуя Мэг и Роджера. Другой робот тихо опустился на третью по высоте скамью и обратил клешню в сторону Мэг, восседавшую на скамье вдвое выше той, которую занимал Роджер:

— Мисс Уинтерли, пожалуйста, наш гимн.

Лицо Белокурой Сосульки расплылось в детской улыбке, и она энергично оттарабанила:

— Спасибо, мисс Уинтерли, — произнес Оловянный Философ. Это место насчет вознесения ввысь всегда затрагивает меня здесь. — Он слегка постучал по средней части своего корпуса, которая при этом довольно музыкально зазвенела.

— Дамы, — он скосил свои фотоэлементы в сторону Розы Мыслитель и Мэг, — и господа! Запуск в производство буханки, наполненной гелием, буханки, в которой этот инертный и устремленный в небеса газ заменит старомодный углекислый, является историческим событием в долгой эволюции "Пышной Буханки" ("Он такой легкий, что почти взмывает вверх!").