— …ступор, растерянность, подавленное состояние… Но не так, как сейчас! На вопросы отвечает, но кратко и через силу… Нет, мер принуждения мы к ней не применяли! Мы же контактёры, а не экзекуторы!.. Разговор не поддерживает, сразу умолкает… Да, поначалу задавала вопросы. Позже перестала. С какого момента? Мы хотели её немного встряхнуть, продемонстрировать нашу добрую волю… Она всё твердила, что она — «нечестная пленница». Наверное, ошибка программы: имелась в виду «несчастная». Мы ей устроили воздушную экскурсию по Тишри. Мол, никто вас взаперти не держит: спрашивайте, мы ответим…

— Да, — невпопад сказал Марк.

— В депрессию она впала после экскурсии. Признаю, наша вина, не учли. Мы рассчитывали, что она — учёный, руководитель программы по контактам… Не какой-нибудь дремучий дикарь! В итоге — цивилизационный шок, отягчённый побочными факторами, ряд которых нам не вполне ясен. Со временем состояние улучшилось, но прогресс идет крайне медленно…

У двери скучал охранник: одет в штатское, без оружия. Впечатления «топтун» не производил: ни двухметрового роста, ни мускулов, бугрящихся под рубашкой, ни хищного блеска в глазах. Лицо скорее доцента, чем кулачного бойца. Марк подумал, что он бы поостерёгся сталкиваться с этим доцентом на узкой дорожке. Мельком он оценил предусмотрительность старухи: к чему пугать Изэль мордоворотом со злобной рожей?

Двери раскрылись без звука и сомкнулись за его спиной. Госпожа Зеро, Белый Страус, доктор Лепид, осознавая деликатность ситуации, остались снаружи. Текучим движением, как в замедленной съёмке, женщина за столом обернулась к вошедшему. В лице, во всей позе — апатия и бесконечная усталость.

— Изэль…

Астланка моргнула, будто ей в глаз попала соринка. За три месяца Марк успел забыть, как быстро меняется у Изэли выражение лица, отражая эмоции, вскипающие в душе. Недоверие. Удивление. Узнавание. Радость: безумная, хлещущая через край! К последнему Марк оказался не готов. Когда Изэль вскочила, опрокинув кресло, и бросилась к нему, он рефлекторно вскинул руки, защищаясь. В памяти мелькнул моментальный снимок из прошлого: кулак, ломая челюсть, опрокидывает женщину в беспамятство. Это уже было; это повторится сейчас…

В последний миг он заставил себя развести руки в стороны.

— Марчкх! Живой…

Налетела, вцепилась, прижалась.

— Живой…

Уткнулась лицом в шею:

— Марчкх…

По шее текло горячее, мокрое. Хотелось провалиться сквозь землю. Изэль самозабвенно рыдала у него на плече, и Марку ничего не осталось, кроме как обнять её в ответ, и гладить по волосам, и шептать успокаивающую ерунду:

— Всё хорошо, успокойся. Я жив, и ты жива. Всё в порядке, не надо плакать…

Ему никогда в жизни не доводилось утешать плачущих женщин. Великий Космос! В пирамиде, с копьем в руках, одному против пятерых было легче! На Тренге он даже не предполагал, что снова увидит Изэль Китлали. В астланском аду Марк не раз мечтал, как они с Изэлью поменяются местами. Представлял, как черноволосую захватывают в плен, и он допрашивает её. О, унтер-центурион Кнут не стал бы миндальничать и церемониться! Свернуть шею — слишком просто, слишком гуманно; подвергнуть мучениям, выбить всё, что она знает и чего не знает… И что же? «Успокойся, не надо плакать…» Это кошмар, ужасный сон; разбудите меня кто-нибудь!

Рыдания сделались глуше, тише. Изэль замерла, вздрагивая. Отстранилась, смущённо посмотрела Марку в лицо — снизу вверх:

— Я думала, тебя убили.