— Я тут подыхаю, — закашлялся человек, — а ты мелешь языком. Черт, что за гадость! — Внутри мусоросборника слышалась отчаянная возня, сопровождаемая грохотом. — Тут полно грязи, бумаги, листьев. Меня придавило!

Мистер Бритт и бровью не повел.

— Быть такого не может, — отчеканил он, поразмыслив, — чтобы человек по доброй воле залез в мусор. Что тебе приспичило? Тебя туда не звали. Стало быть, сам виноват.

— Наклонись…

— Что еще?

— Слушай внимательно!

Мистер Бритт приложил ухо к теплому металлу.

— Я здесь. — В голосе зазвенело волнение, к которому примешивалось нечто неуловимо призывное. — Я совсем близко, и притом без одежды.

— Что-о?…

Руки мистера Бритта конвульсивно дрогнули, пальцы сжались, а глаза сами собой зажмурились, да так, что он едва не ослеп.

— Я рядом с тобой, да еще без одежды, — повторил голос. И после долгой паузы: — Хочешь меня увидеть? Есть желание? Взгляни хоть одним глазком. Вот я, здесь, только руку протяни. Я жду…

Мистер Бритт стоял у борта огромной машины добрых десять секунд. Металл кузова, оказавшийся в каком-то футе от его лица, эхом возвращал ему тяжелое дыхание.

— Ты меня слышал? — шепотом спросил голос.

Бритт кивнул.

— Тогда открывай. Выпусти меня. Время позднее. Глубокая ночь. Все спят. Кругом темно. Мы одни…

У Бритта бешено забилось сердце.

— Ну же, — торопил голос.

Бритт сглотнул слюну.

— Чего ты ждешь? — уговаривал манящий голос.

По лицу мусорщика потекли струйки пота.

Он не отвечал. Учащенное дыхание, прежде доносившееся из машины, теперь внезапно умолкло. Возня прекратилась.

Наклонившись вперед, мистер Бритт приложил ухо к мусорному контейнеру. Сейчас оттуда не было слышно ни шороха, только тихое попискивание под самой крышкой. Потом возникло какое-то шевеление. Как будто рука, отделенная от тела, продолжала двигаться и бороться сама по себе. Как будто внутри металась какая-то мелкая тварь.

— Я залез в контейнер, потому что мне негде ночевать, — выдавил узник.

— Так я тебе и поверил! — сказал мистер Бритт.

Он забрался в машину и, усевшись на кожаное сиденье, поставил ногу на педаль газа.

— Ты в своем уме? — вскричал тот же голос из-под крышки.

Внутри что-то завозилось, как будто большое тело возобновило борьбу и тяжело задышало, как прежде. Это было так неожиданно, что мистер Бритт, едва не свалившись со своего насеста, оглянулся назад, на крышку мусоросборника.

— Не стану тебя вытаскивать, хоть убей, — сказал он.

— Почему? — возвысился слабеющий голос.

— Потому, — отрубил мистер Бритт. — Некогда мне, работа стоит.

Он завел машину. Гром двигателя и шарканье щеток заглушили отчаянный крик пленника. Вцепившись в руль и глядя перед собой увлажнившимися глазами, мистер Бритт наводил чистоту на безмолвных городских улицах пять минут, десять, полчаса, час, еще два часа: он без устали подметал и выскребал, всасывал билеты, расчески, этикетки от консервных банок.

Так прошло три часа. Ровно в четыре утра Бритт подъехал к городской свалке, которая зловещей лавиной спускалась в темный овраг. Он дал задний ход и ненадолго заглушил двигатель у самой кромки обрыва.

Из мусоросборника не доносилось ни звука.

Он выждал, но не услышал ничего, кроме биения собственного пульса.

Мистер Бритт нажал на рычаг. Груз из веток и пыли, бумажек и билетов, наклеек и листьев пополз книзу и стал расти аккуратной пирамидой на краю оврага.