Она задохнулась от острой опаляющей бо­ли, которую он причинил ее душе. Лаура вста­ла с постели. Ноги ее не слушались, дрожащи­ми руками она подняла с пола ночную рубаш­ку и прикрылась ею, чтобы найти убежище от гнева, горящего в его глазах.

«Нет, все так просто не кончится», — поду­мала она, нетвердыми шагами направляясь к двери. Надо каким-то образом дать ему по­нять, что он разрывает ее на части. Она ос­тановилась у двери, положив руку на холод­ную бронзовую ручку.

— Коннор, прошу тебя, попытайся…

— Убирайся!

Его непримиримый тон резанул ее острым ножом. Она открыла дверь и спаслась бегст­вом. Но от боли, которая горела пылающими углями в ее сердце, спасения не было.

Снег скрипел у него под ногами; резкий холод обжигал щеки. Коннор бродил по тро­пинкам Общинного Луга, пытаясь потушить пламя в груди. Он не мог позволить Лауре сделать это. Он не мог позволить ей отдаться другому мужчине.

«Пожалуйста, пойми». — Ее слова эхом от­давались в его мозгу.

Он сжал руки в кулаки, сопротивляясь желанию откинуть голову и завыть от ярости. Он все понимал. Понимал, что такое узы чести, которые вынуждали Лауру подчиниться жела­ниям отца, но все равно боролся с неизбеж­ным. Он не мог позволить, чтобы это случи­лось.

Коннор положил руки на железную изго­родь, глядя на расположенное за ней кладби­ще, прищурив глаза, чтобы защитить их от блеска раннего утреннего солнца, отражающе­гося от снега. Из белых сугробов торчали гра­нитные надгробия; зимние цветы отмечали места, где покоились мертвые. Ему не нужен был дар предвидения Эйслинг, чтобы видеть будущее без Лауры — холодное, лишенное ог­ня, который питает своим теплом жизнь.

Он вцепился голыми руками в холодное железо. Он мог, щелкнув пальцами, похитить Лауру отсюда. Но как заставить ее порвать родственные узы?

Он закрыл глаза. Под одеждой, прижатый к груди, пылал медальон, и от него по всему телу растекалось тепло. Пошевелив рукой и прошептав пару слов, он может покинуть этот город и вернуться в лоно своей семьи. Но его сердце останется здесь.

— Черт! — прошептал он, и из его рта на мороз вырвалось облачко пара. Он не призна­ет себя побежденным. Он…

За его спиной раздался громкий треск. Он почувствовал, как что-то вонзилось ему в спи­ну и обожгло плоть, бросив его на колени. Он упал в снег. Боль расходилась жидким ог­нем по жилам, лишая его сил.

* * *

Лаура смотрела на человека, неподвижно лежавшего на кровати. Его красивые черные волосы разметались по подушке. Это был Коннор, и все же он казался незнакомцем, пре­красным незнакомцем, которого покидала жизнь.

— Буду с вами откровенен, мистер Салливен. — Шепот доктора Хастинга громом разнесся по тихой комнате. — Сомневаюсь, что молодой человек проживет до конца дня.

— Нет! — Лаура повернулась лицом к док­тору, который стоял у двери, рядом с отцом. Хастинг смотрел на нее через маленькие круг­лые линзы очков, сдвинув кустистые седые брови над толстой переносицей. — Он попра­вится!

— Ну, мисс Салливен. — Хастинг вертел в руках цепочку карманных часов, и золотые звенья постукивали о зеленый жилет, растянув­шийся на пухлом брюшке. — Не думаю, что было бы разумно вселять в вас надежду.

Лаура почувствовала внутреннюю дрожь.

— Он поправится!

Хастинг вздохнул.

— Прошу прощения, мисс Салливен, но…

— Благодарю вас, доктор, — сказал Дэниэл, открывая дверь спальни. — Пожалуйста, подождите в гостиной.