— Если ты так заботишься о моем здоро­вье, то выпусти меня из этой тюрьмы.

— Коннор, я не могу позволить тебе вер­нуться в Бостон.

— Черт побери, Эйслинг! Почему ты не позволяешь мне сражаться за свое достояние?

— Что ты собираешься сделать? Похитить Лауру?

— Она любит меня. Я наверняка сумею объяснить ей, что мы должны быть вместе.

Эйслинг покачала головой.

— Если ты оставишь свои замашки викин­га, то поймешь, почему должен быть вдалеке от нее.

— Хорошо. — Он поднял руки. — Объясни все несчастному, заблуждающемуся викингу.

— Во-первых, ты должен знать: Лаура жа­леет, что прогнала тебя.

— Ты видела ее?

— Да.

— Если она жалеет, то почему мне нельзя отправиться к ней?

Эйслинг нахмурилась, мгновение разгляды­вая его, прежде чем ответить.

— Лаура согласилась выйти замуж за Фи­липпа Гарднера.

— Нет! — Коннор схватился за рукоятку меча. — Я не допущу, чтобы это произошло!

Эйслинг положила руку ему на плечо, и он тут же почувствовал целительное тепло, разливающееся по его жилам, как лечебный ба­льзам, наложенный на открытую рану.

— Помни, что ты принц Сидхе, а не викинг.

— Эйслинг, от этого зависит моя жизнь. Мое будущее! А ты играешь со мной в какие-то игры!

— Уверяю тебя, это не игра. — Эйслинг отвернулась в сторону моря, и ветер сорвал капюшон с ее головы. — Если вам с Лаурой суждено соединиться, то она должна разгля­деть узы, связывающие ее с тобой. Она должна понять, что эти узы сильнее, чем любые цепи, связывающие ее с жизнью в Бостоне.

— Ты хочешь, чтобы она выбирала: меня или жизнь в Бостоне?

— Она должна сделать выбор. — Ветер окутал ее вихрем, пытаясь сорвать с нее накид­ку, кайма которой блеснула, как хвост разъ­яренного кота, над обдуваемой ветром верши­ной утеса. — Другой возможности остаться с ней у тебя нет.

Коннор смотрел на волны, разбивавшиеся об утес, на бурлящую белую пену, исчезаю­щую под новыми волнами, едва успевшими нахлынуть на скалы.

— Ты пока что не сумела убедить меня, что я должен оставаться здесь и ждать, пока этот ублюдок не похитит мою женщину.

— Если Лаура любит тебя, действительно любит всем сердцем и душой. — Эйслинг положила руку на его плечо. — Она найдет спо­соб соединиться с тобой. Ты должен доверять силе любви.

Коннор следил за белой чайкой, мчащейся по ветру, скользящей, расправив крылья, над безбрежными серыми просторами.

— А что, если она откроет в себе любовь ко мне после свадьбы с Гарднером?

Эйслинг набросила капюшон на свои свет­лые волосы и повернулась лицом к Коннору. Ее глаза, полные железной решимости, были холодными, как море.

— Значит, ей не суждено быть с тобой. Коннор устремил взгляд в туман, подумав, увидит ли он когда-нибудь снова лицо Лауры.

Будь моей, Лаура. Сейчас и навеки.

— Это просто непостижимо! — Остин сто­ял на каменной террасе, протянувшейся по уте­сам позади дома его родителей, глядя на лежа­щую внизу долину. Из долины поднимался город, построенный его предками шесть тысяч лет назад. Храм и здания древнего Авилона были сложены из черных камней, в лучах солн­ца вспыхивали кристаллы, украшающие рель­ефные стены. — Как, черт побери, Фрейзер Беннетт сумел убедить правящий совет, что нет никакой нужды исследовать его память, чтобы узнать правду?

— Остин, у нас не было достаточных до­казательств, чтобы оправдать такое вторжение в его разум.