— Какая противная погода, — сказал Фи­липп, подходя к Лауре. Уголки его рта опустились вниз с презрением к снегопаду; — Через сутки мы уже будем на пути в Италию, где нет никакого снега.

Филипп планировал провести медовый ме­сяц в Европе. Он уже решил, что вместо лени­вых катаний на гондолах по каналам Венеции или прогулок по улицам Парижа их маршрут включит в себя все самые лучшие музеи. На­сколько ему было известно, в Римском музее собрана одна из лучших коллекций малахита в мире. Чрезвычайно занимательно, но только для Филиппа.

Лаура пристыдила себя, зная, что переби­рать в памяти сожаления бессмысленно. «Луч­ше уж так, — подумала она. — Лучше не ду­мать о романтике, страстях и любви — все это ей недоступно». Она приняла практичное реше­ние, когда согласилась стать женой Филиппа. Но воспоминания преследовали ее.

Слыша смех, она вспоминала улыбку Кон-нора. Глядя на ясное утреннее небо, она видела живую синеву его глаз. А ложась ночью в по­стель, она вспоминала тепло его тела, прижи­мающегося к ней. Она никогда не забудет его — воспоминания были ее спасением и ее проклятьем.

Она вздохнула, и от ее дыхания запотело стекло. Возможно, в человеке, за которого она собиралась замуж, отыщется еще что-нибудь хорошее. Возможно, внутри него скрывается тепло. Все, что ей нужно сделать, это про­будить его.

— Ты когда-нибудь играл в снежки?

— В снежки?

Лаура кивнула.

— Ты никогда не сражался снежками с при­ятелями?

Филипп пожал плечами.

— Наверное, в детстве.

— Пойдем на улицу, Филипп, — сказала она, прикоснувшись к его руке. — Поиграем в снежки.

Он взглянул на нее так, как будто она пред­ложила ему ограбить банк.

— Ты хочешь выйти на мороз и играть в снежки?

— Ну да. — Она стиснула его руку, наде­ясь, что он хоть чуть-чуть расшевелится. Воз­можно, тогда она с меньшим ужасом сможет произнести слова клятвы, привязывающей ее к нему навсегда. — Пожалуйста, выйдем в сад.

Филипп мгновение разглядывал ее. Она по­чувствовала неприязнь в его темных глазах.

— Ни одному здравомыслящему человеку такие глупости даже в голову не придут.

— Конечно. — Она выпустила его руку. Ей не удастся найти за ледяной внешностью Фи­липпа нежности и тепла, потому что внутри у него ничего нет — ничего, кроме льда.

— Лаура, я не понимаю, что с тобой тво­рится в последнее время. — Филипп покачал головой, вздохнув с очевиднейшим неодобре­нием. — На прошлой неделе ты целый час сто­яла и смотрела на поезд, как будто это самая потрясающая вещь на свете. Вчера ты захотела есть мороженое перед ленчем. Перед ленчем! Сегодня тебе хочется играть в снежки.

Лаура обхватила себя руками, содрогнувшись от внутреннего холода.

— Я думала, что это было бы забавно.

— Забавно? — Филипп покачал головой, как будто мысль о забавах была для него недоступна. — Я знаю, что с тобой происхо­дит.

Она взглянула на него, подумав, не подо­зревает ли он, чем они занимались с Коннором. Она смотрела прямо в его холодные, темные глаза, отказываясь чувствовать хотя бы малейший стыд за те немногие украденные часы удовольствия.

— Что же?

— У тебя просто нервы разыгрались перед свадьбой. — Он похлопал ее по плечу. — Не надо волноваться. Я позабочусь, чтобы ты ве­ла себя так, как должно. Я помогу тебе. Со временем ты привыкнешь к тому, что носишь имя Гарднеров.