— Сударыня, я не допущу этого! — Миссис Гарднер негодующе поднялась со своего трона, шурша зеленым сатиновым платьем. — Нас ждет зал, полный гостей.

Лаура повернулась к Эстер Гарднер, охва­ченная яростью. И непонятно почему ей захо­телось рассмеяться. Боже милосердный, ей хо­телось распахнуть окна и запеть!

— Я, разумеется, распоряжусь, чтобы всем им вручили по куску пирога.

Ноздри миссис Гарднер яростно раздува­лись, она едва не выдыхала пламя.

— Хотя я очень сильно не одобряю этого, вы должны выйти замуж за моего сына!

Лаура улыбнулась.

— Только не в этой жизни.

— Никто не имеет права унижать моего сына! — Миссис Гарднер повернулась к Дэниэлу. — Скажите своей дочери, чтобы она вы­полнила то, что обещала при помолвке.

Дэниэл улыбнулся в ответ.

— Моя дочь вольна поступать так, как она считает нужным. Все, чего я хочу для нее — счастья.

Миссис Гарднер затряслась от гнева, и на ее темной шляпе запрыгали зеленые и желтые страусовые перья.

— Я позабочусь, чтобы в этом городе она не увидела счастья!

— Этот город состоит не только из вашего маленького общества. — Дэниэл обнял Софи за плечи. — Нам не нужны ни вы, ни те ог­раниченные невежды, которых вы называете друзьями.

Миссис Гарднер едва не задохнулась. Она так поспешно стиснула челюсти, что щелкнула зубами.

— Теперь я вижу, как мне повезло, что я не связал себя узами родства с этой гнусной семейкой. — Филипп взял мать за руку. — Пойдем, мама, оставим их мерзкую компа­нию.

— Вы об этом пожалеете! — Эстер Гард­нер направилась к двери, идя в ногу с сыном.

Филипп открыл дверь перед матерью, за­тем обернулся к Лауре:

— Сейчас вы улыбаетесь, но когда обнару­жите, что для вас закрыты двери всех лучших домов Бостона, то вспомните этот день и за­рыдаете! — Он захлопнул за собой дверь с та­кой силой, что задребезжал хрустальный аба­жур настенного светильника.

Софи скрестила руки на груди и прищурила глаза, как кошка, готовая прыгнуть на жертву.

— Я едва удержалась, чтобы не превратить этого юнца в жабу.

Дэниэл нахмурился, посмотрев Софи в ли­цо.

— Ты могла превратить его в жабу?

— Могу попробовать. — Софи улыбну­лась, и в ее глазах зажглись озорные искор­ки. — Но, вероятно, дело кончится несколькими бородавками у него на носу.

Дэниэл покачал головой, как будто до сих пор с трудом понимал все тонкости женитьбы на ведьме. Он взглянул на дочь, и на его губах появилась улыбка.

— Я сообщу нашим гостям о том, что твои планы переменились.

— Спасибо, папа. — Лаура глубоко вздох­нула, пытаясь ослабить напряжение в груди. — Но я это сделаю сама.

— Я горжусь тобой. — Он улыбнулся, и в его глазах светилось тепло любви. — Се­годня ты показала себя очень храбрым чело­веком.

Лаура подумала о храбрости, которую она должна найти в себе, чтобы получить то, что было ей абсолютно необходимо, — Коннора.

Остин помешивал бренди в бокале, глядя, как янтарную жидкость пронзают золотистые лучи света. Его предки пользовались янтарем, чтобы пронзать туманы времен и вглядывать­ся в будущее. Но он знал не хуже древних, что будущее остается бесформенным, каждое видение — такое же хрупкое и изменчивое, как отражение на воде, и каждая перемена в про­шлом — рябь, искажающая это отражение. Од­нако он все равно мечтал о даре предвидения, даре видеть то, что могло произойти.