Мег быстро, почти бегом, поднялась по лестнице и подошла к комнате отца. Она постучала и, не дожидаясь ответа, распахнула дверь.

Генерал сидел к ней спиной у окна, всматриваясь в непроглядный мрак, окутавший долину. Отец явно поджидал ее: когда он обернулся, в его слепых глазах читалось нетерпение, а на губах играла улыбка. Она подбежала к нему и, встав на колени, с нежностью взяла его руки в свои. На лице его отразилось смешанное чувство облегчения и тревоги.

– Ты привезла его? – спросил генерал.

– Да, он здесь.

Генерал удовлетворенно вздохнул и закрыл незрячие глаза.

– Ты справилась, Мег. Я так рад, спасибо.

– Это было совсем нетрудно, отец. Он был послушен, как… ягненок.

Он догадался, что все было как раз наоборот, и горькая усмешка тронула его губы.

– Я поговорю с ним после ужина, – сказал генерал тихо, с мрачной решимостью в голосе.

Мег с любовью смотрела на родное лицо, изборожденное глубокими морщинами, изнуренное старостью и болезнью. Ей показалось, что за время ее короткого отсутствия отец стал еще слабее.

– Может, отложить этот разговор до утра?

– Нет, дочка, нам нельзя терять времени. Вчера пришло письмо от герцога Аберколди. Он спрашивает о тебе и требует назначить точную дату свадьбы. Он хочет прислать в Глен-Дуи своих слуг, чтобы они докладывали ему, как идут приготовления. Этот человек невыносим, Мег. Ты убедишься в этом, когда увидишь письмо. Элисон недавно прочитала мне его. Куда же оно подевалось?..

Мег побелела как полотно. Господи, и это после того, как она ясно дала герцогу понять, что не собирается выходить за него замуж! Для этого человека имело значение только его желание, и он шел напролом. Мег судорожно перебирала стопку писем на столике возле кресла отца. Она прекрасно помнила день их последней встречи, когда сказала герцогу, Что никогда не будет его женой. Он стоял молча, склонив голову набок, как будто прислушивался к своему внутреннему голосу. А затем неожиданно улыбнулся недоверчиво, даже весело. У Мег было такое чувство, что он не поверил ей, не воспринял ее отказ всерьез или ее мнение просто не интересовало его. Она была права!

В письме все было так, как сказал отец, только герцог не требовал, а, что еще хуже, мягко настаивал на точной дате свадьбы. «Почему-то этот мягкий бархатный тон пугает меня гораздо больше, чем откровенная угроза», – подумала Мег. Лучше бы он вышел из себя, бесился от гнева, вместо того чтобы изводить невесту непробиваемым, но продуманным до мелочей упорством и терпением. И почему от одного только взгляда этого человека она чувствует себя птицей, угодившей в силок?

– Грегор Грант, – пробормотал генерал, возвращая ее к действительности.

Очень осторожно она положила письмо с эмблемой герцога на стол.

– Я пришлю его к тебе после ужина, отец, только я не понимаю…

– Я сам с этим разберусь, Мег. Я запарил эту кашу, мне и расхлебывать. Но для этого потребуется помощь Грегора.

Генерал говорил твердо, как в былые дни. Мег еле удержалась от искушения напомнить ему, что вся эта каша заварилась, потому что отец принял решение, не посоветовавшись с ней. И сейчас собирался совершить ту же ошибку. Но он был так слаб и измучен болезнью, что она промолчала.

Она уже подошла к двери, когда услышала голос отца, и обернулась.

– Я так счастлив, что ты наконец дома, Мег! Ты так много значишь для меня, дочка! Даже трудно выразить словами, как я… – Но он не договорил: речь стала путаной и неразборчивой, голос дрожал.