Но возможно ли такое? Ее дом в Испании с обилием пространства и света, без толстых стен был совершенно другим. И все же…

Наверное, всему виной стало оживленное щебетание двух ее новых знакомых. Они казались сестрами, хотя и их речь, и темперамент, и цвет волос заметно отличались. Та, что назвалась женой Рори, не шла, а словно танцевала; на ее губах постоянно играла улыбка, словно она радовалась каждому мгновению жизни. За ней ковылял ребенок двух лет, живое отражение ее радости.

Вторая женщина, Кимбра, говорила с английским акцентом, как мать Джулианы, и ее глаза всегда оставались серьезными. Однако, когда она улыбалась, ее улыбка источала такое же радушие, как и у Фелиции, и тепло ее души предназначалось для всех, даже для тех, кого она едва знала.

Все же Джулиана решила, что не позволит им себя обезоружить, как ни старались они доказать лояльность Патрику Маклейну.

Фелиция проводила Джулиану в просторную комнату, наполненную свежими цветами. Ярко-голубое покрывало украшало кровать, на стульях лежали изящно вышитые подушечки.

– Патрик сказал, что вы приехали; чтобы обвенчаться, – заметила Фелиция. – Конечно, это личный вопрос, но, видите ли, я тоже была чужой невестой, когда меня похитили Маклейны. Тогда я считала Рори чудовищем – ведь Маклейны и Кэмпбеллы враждовали много-много лет. Мне всегда твердили, что Маклейны – дикари, даже хуже дикарей. Представляю, как вы себя сейчас чувствуете…

– А вас правда похитили? – Джулиана не смогла скрыть удивления.

– Все произошло именно так, будьте уверены. Когда меня привезли сюда, замок представлял для меня место печали и отчаяния. Мне было страшно, но я не хотела этого показывать и пыталась убежать. Должна сразу предупредить, что это очень трудно. Мы вас понимаем, хотим с вами подружиться и не позволим, чтобы с вами случилось что-нибудь дурное.

Джулиана насторожилась. Фелиция сказала, что это трудно, но не сказала, что невозможно.

Казалось, Фелиция угадала, о чем думает Джулиана.

– Все последние годы и Рори, и Лахлан считали Патрика мертвым. То, что он жив, значит, что теперь он будет хозяином, лэрдом. Они не пойдут против Патрика, и я не сделаю ничего такого, что может ему повредить.

У Джулианы сжалось горло. Единственным примером брака в ее жизни был союз отца и матери, но в нем не чувствовалось и капли тепла, согревавшего Фелицию и Кимбру. В их речах о возвращении старшего брата, пришедшего забрать то, что уже принадлежало им, не слышалось ни зависти, ни жадности, только любовь и благодарность.

– Вы хорошо говорите по-английски, – заметила Ким бра.

– Моя мать – англичанка.

– Тогда понятно, откуда у вас этот цвет волос! – воскликнула Фелиция. – Вы больше похожи на уроженку Шотландии, чем Испании.

Джулиана ничего не ответила; она боялась расплакаться, что непременно случилось бы, если бы она заговорила о матери. К тому же ей нужно было вытянуть из Фелиции как можно больше сведений. Каким образом пыталась она убежать из замка? И как стала женой Маклейна? Чем больше она узнает о Маклейнах, тем вероятнее, что она сумеет убежать от них.

– Ваши мужья совсем не похожи на Патрика Маклейна, – заметила она. – . Они… гораздо симпатичнее.

– О, иногда мой муж бывает настоящим чудовищем! – засмеялась Фелиция. – Это у Маклейнов в крови.

– Вовсе нет! – горячо воскликнула Кимбра. – У Лахлана добрейшая душа!

– И он хорошо поет, – признала Фелиция с улыбкой. – Вы должны попросить его спеть: он не умеет отказывать.