– Ну, он так умолял меня…

– Какую ты красотку оторвал, парень! Длин­ненькая, и глаза цвета лучшего ирландского.

Рорк вынул портсигар, протянул Брайану.

– Американские? – Он затянулся, зажмурив­шись от удовольствия. – У нас таких не достать.

– Я пришлю тебе ящик в счет той сотни.

– Ящик американских я продам раз в десять дороже, – усмехнулся Брайан. – Договорились. Ну, так что тебя привело в «Свинью и Грош»? Я слыхал, что ты наведываешься в Дублин по своим делам, но в наши края не забредал.

– Нет, не забредал. – Рорк взглянул ему в глаза. – Не люблю призраков.

– Ага, – кивнул Брайан. – Их в наших пере­улках пруд пруди. Но сейчас-то пришел и жену привел.

– Да. Ты слышал про Томми Бреннена и про остальных?

– Убили их. – Брайан налил себе виски из бу­тылки, прихваченной из бара. – Томми порой сюда заглядывал. Не часто, но заглядывал. Даже петь мы его уговаривали. Как-то раз я видел его с женой и детишками на Графтон-стрит. Он меня тоже видел, но не ко времени было с таким, как я, общаться. Томми старался кое во что свою семью не посвящать. – Он поднял стакан – не в знак приветствия, а в память о погибшем. – Шона я давненько не видал. Он слал весточки из Нью-Йорка, все заливал, что наживает состояние и, как кончит денежки пересчитывать, так сразу и вернется. Умел приврать Шон…

– Я привез тело Дженни.

– Да? – Брайан серьезно кивнул. – Это пра­вильно. Она бы сама так хотела. Доброе сердце была у Дженни. Надеюсь, они поймают того су­кина сына.

– Это одна из причин, почему мы здесь. Наде­емся, что и ты нам поможешь.

– Да чем я помогу? Убили-то их за океаном.

– Я думаю, началось все с Марлены. – Рорк взял Еву за руку. – Я не представил тебе свою жену как следовало, Брайан. Это лейтенант Ева Даллас, полиция Нью-Йорка.

Брайан так поперхнулся виски, что у него сле­зы на глаза навернулись.

– Черт побери, Рорк! Ты женился на лейте­нанте полиции?!.

– Это я вышла замуж за преступника, – про­бормотала Ева. – Но об этом все всегда забы­вают.

– Я помню, дорогая, – Рорк поцеловал ей руку. – Всегда.

Брайан опять расхохотался и налил себе еще виски.

– Ну что ж, за вас!

Он согрешил и поэтому молился не только о терпении, но и о прощении. Он знал, что должен был прислушиваться к силам, его направляющим, и скорбел о своей ошибке. Как Моисей, он изме­нил делу жизни своей и решил испытать господа!

Слезы застилали его глаза, когда он бил поклоны. Четки позвякивали в ладони, он переби­рал их, послушно повторяя молитву за молитвой.

Слава Пресвятой Богородице!

Он молился, не подложив под колени поду­шечку, – его учили, что в боли можно обрести прощение, А без прощения он не может действо­вать дальше. Белые свечи горели вокруг, пахло расплавленным воском. Перед ним стояла стату­этка Девы Марии. Она молча смотрела на него, и в какой-то момент во взгляде ее он прочитал про­щение.

Благословенна ты между женами!

Молитвы Деве Марии были его любимыми: ничто так не утешало. Завершив пятую из девяти молитв новены, он почувствовал, что душа его очистилась от мирских забот и плотских помыс­лов. Как и Дева Мария, он был чист. Его учили, что чистота и непорочность есть путь к славе; ког­да похоть заползала ему в душу, он боролся с этим демоном, не щадя сил. И теперь его тело вновь стало послушным, а все помыслы обратились к богу.