— С мятежниками?

— Уведите его, — приказал Даньелиз.

Солдаты поспешили выполнить приказ.

— Извините, сэр, — пробормотал Ламберт. — Я полагаю… я полагаю… я потерял слишком много товарищей. Мне ненавистно думать, что я буду и дальше терять их только из-за недостатка информации.

— Мне тоже. — Даньелиз проникся сочувствием. Присев на край стола, он начал свертывать сигарету. — Но, видите ли, у нас не обыкновенная война. И все же — таков парадокс — мы должны тщательнее, чем когда-либо, соблюдать все правила войны.

— Я не совсем понимаю, сэр.

Даньелиз кончил возиться с сигаретой и отдал ее Ламберту как своего рода символ мира. Затем принялся свертывать другую, для себя.

— Мятежники в собственных глазах вовсе не мятежники, — сказал он. — Они сохраняют верность порядку, который мы стремимся изменить, даже разрушить. Взглянем правде в лицо: средний боссмен — очень хороший лидер. Он может происходить от какого-нибудь головореза, захватившего силой власть во время хаоса. Но теперь его семья — уже неотъемлемая часть региона, которым он управляет. Он знает своих людей вдоль и поперек, и они знают его. Он — живой символ общины с ее успехами, с ее образом жизни и с ее независимостью. Если ты попал в беду, тебе не надо мыкаться по всяким бюрократическим инстанциям — ты идешь прямо к своему боссмену. Его обязанности так же четко определены, как и твои, и они даже значительно больше, чтобы уравновесить его привилегии. Он ведет тебя в бой и руководит тобою в мирной жизни; ты всегда равняешься на него. Ваши отцы, и деды, и прадеды играли и работали вместе на протяжении двух или трех веков. Все вокруг полно воспоминаниями о них. Ты и он — одно целое … Ну, мы хотим покончить со всем этим, чтобы подняться на более высокий уровень. Но мы не достигнем этого уровня, если оттолкнем всех от себя. Мы не армия завоевателей, мы, скорее, дворцовая стража, наводящая порядок. Оппозиция — составная часть нашего собственного общества.

Ламберт чиркнул спичкой и поднес ему огонек. Даньелиз затянулся и договорил:

— В практическом отношении я мог бы также напомнить вам, капитан, что кадровые военные силы, фаллониты и бродскиты вместе, невелики. Фактически нас лишь горстка. Мы — младшие сыновья, разорившиеся селяне, бедные горожане, искатели приключений, люди, смотрящие на свой полк как на единственное место, где могут исполниться надежды, не сбывшиеся в гражданской жизни.

— Все это, боюсь, слишком грубо для меня, сэр, — сказал Ламберт.

— Не имеет значения. — Даньелиз вздохнул. — Просто усвойте, что за пределами обеих армий больше воюющих, чем в самих армиях. Сумей боссмены создать единое командование, правительству Фаллона быстро пришел бы конец. К счастью, провинциальный гонор и географическая разрозненность мешают им объединиться… разве что мы сами вынудим их к этому. Что мы хотим, — это чтобы обыкновенный землевладелец и даже обыкновенный боссмен подумал: «В общем, эти фаллониты не такие уж скверные парни, и если я приму их сторону, то, пожалуй, ничего не потеряю, а возможно, даже и выиграю». Понимаете?

— Д-да. Думаю, да.

— Вы толковый парень, Ламберт. Не пытайтесь информацию из пленных выколачивать. Выманивайте ее.

— Я попытаюсь, сэр.

— Хорошо. — Даньелиз посмотрел на часы, которые по традиции были вручены ему вместе с личным оружием при первом присвоении воинского звания. (Такие вещи были не по карману среднему человеку. Массовое производство отсутствовало многие годы и, вероятно, будет отсутствовать и дальше. — Мне надо идти. Еще увидимся.