— Тут следует проверить, — проворчал Браннох. — Это дело ученых.

— А если ваши ученые потерпят неудачу? Вам случайно не приходило такое в голову? Тогда вы ускорили начало войны, не имея преимущества, на которое надеялись. Силы Солнечной системы больше и лучше организованы, чем ваши, милорд. Они могут одержать абсолютную победу.

Лангли невольно восхитился твердостью Бранноха перед лицом проблемы, которая до этого для него не существовала. Торианин постоял некоторое время, глядя себе под ноги и то сцепляя, то расцепляя пальцы.

— Не знаю, — наконец произнес он спокойно. — Сам я не ученый. Как с этим делом, Фримка? Считаешь ли ты, что это выполнимо?

— Мы рассмотрели вероятность того, что задача окажется невыполнимой, — ответила цистерна. — Такая вероятность существует.

— Что ж… тогда, может быть, лучше всего его дезинтегрировать? Мы можем заиграться — я не смогу дурачить Чантавара слишком долго. Возможно, стоит переждать, позаниматься производством обычного оружия еще несколько лет…

— Нет, — ответили чудовища. — Были взвешены все факторы. С нейтрализатором или без такового, но оптимальная дата для начала войны наступит очень скоро.

— Вы уверены?

— Не задавайте лишних вопросов. Вы потеряли бы недели, пытаясь разобраться в деталях проведенного нами анализа. Действуйте, как планировали.

— Что ж… хорошо!

Как только решение для него было принято, Браннох развил бурную деятельность, отчасти, похоже, для того, чтобы убежать от мыслей. Он прорычал приказы, и пленников сопроводили в блок с камерами. Лангли мельком взглянул на проходящую мимо Марин, после чего их с Сарисом впихнули в маленькую комнату. Позади с лязгом захлопнулась решетчатая дверь, и два торианина с оружием наготове заняли пост снаружи.

Маленькая комната без окон была почти пустой — сантехника, пара коек и ничего больше. Лангли присел и устало улыбнулся Сарису, который свернулся у его ног.

— Это напоминает мне, как в свое время полицейские перебрасывали подозреваемого из одной тюрьмы в другую, опережая, таким образом, на один шаг либо его адвоката, либо постановление об освобождении из-под стражи.

Холатанин не стал просить объяснений. Лежа на полу, он выглядел на удивление расслабившимся. По прошествии некоторого времени Лангли продолжил:

— Интересно, почему они сунули нас в одну комнату?

— Потому что мы с-сможем говор-рить.

— О-о… ты чувствуешь, что в стенах есть микрофоны и магнитофоны? Но ведь мы говорим по-английски.

— Нес-сомненно, о, ни… у них ес-сть пер-реводящие ус-стройс-ства. Наши обс-суждения запис-сываются и, возможно, завтр-ра пер-реводятся.

— Хм-м, да-а… Ладно, все равно нет ничего такого важного, о чем мы могли бы поговорить. Давай-ка лучше вспомним, что мы слышали об облике центаврийцев, их наследии, морали.

— О, но у нас-с ес-сть много, что обс-судить, мой др-руг, — возразил Сарис. — Я ос-становлю магнитофон, когда мы будем говор-рить на такие темы.

Лангли рассмеялся, издав короткие лающие звуки.

— Что ж, годится! А эти птички, что по ту сторону дверей, по-английски не чирикают.

— Я хочу иметь с-свои мыс-сли в пор-рядке, — сказал холатанин.