— Настя, быстро посади ее! — скомандовала Лера.

— Посадить? — изумилась та.

— Да! Ей нельзя лежать, нужно сидеть. У нее сердечный приступ и, видимо, начало ишемической болезни сердца. Дай ей нитроглицерин. Или… нет, погоди…

«Эх, почему сейчас нет в отделении Анны или, на худой конец, Светки? Нитроглицерин резко снижает давление, а у девицы оно и так низкое. Значит, нельзя. Тогда…»

— Валидол и горчичники, — приказала она Насте. Та глянула на Леру дико, но ничего не сказала. Исчезла на три минуты, затем вернулась с лекарством, пачкой горчичников и лотком с водой.

Лера дала девушке таблетку под язык, поставила горчичник на грудную клетку. Через несколько минут пациентка слегка порозовела, из глаз ее ушел животный страх, губы разжались.

— Легче? — спросила Лера, напряженно вглядываясь в ее лицо.

— Легче, — слабо улыбнулась больная. — Никогда такого не было.

— Да уж, вам бы и еще лет двадцать без такого прожить. — Лера покачала головой. — Рановато вы ишемическую болезнь приобрели. Язвы вам мало?

— Это все по наследству, — проговорила девушка. — От матери. У той и язва, и стенокардия — еще с молодости.

— Ничего, — утешила больную Настя. — Подлечитесь. Сейчас и лекарства другие, и методы разные, новые, не те, что во времена вашей мамы.

— Верно, — со вздохом согласилась девчонка.

Отправив пациентку в палату, Лера и Настя, чтобы развеяться, пошли на заветный балкончик.

— Ну мы и дали! — сокрушалась Лера, не замечая, как жадно, точно Анна, хватает из протянутой Настей пачки сигарету. — Хорошо еще, что она до ординаторской дошла, а не в коридоре завалилась. То-то здорово было бы.

— Расслабься, Леруся, — уговаривала ее Настя. — Ничего бы не случилось. Позвонили бы в реанимацию.

— Типун тебе на язык! — рассердилась Лера. — Тьфу, у самой сердце схватило.

— А я вчера письмо от Гошки получила, — невпопад сказала Настя и неожиданно низко перегнулась через перильца. Так низко, что Лере показалось — она сейчас сверзится вниз с пятого этажа.

— Очумела?! — Лера схватила девушку за плечи, потянула к себе.

Настя, смеясь, подняла голову:

— Испугалась?

— Идиотка! Решила покончить собой, не вынеся разлуки с любимым?

— Вовсе нет. Я часто так делаю. Мне нравится — висишь вниз головой, смотришь на землю. Точно летишь.

— Правда чокнутая. — Лера сердито пожала плечами. — Долетаешься как-нибудь. Голова закружится — и привет родителям. Что пишет твой герой?

— Ничего нового. — Настя вздохнула. — Опять с кем-то подрался. Причем он же и виноватым оказался, его на губу посадили. На трое суток.

— Может, ему стоит быть погибче? — предположила Лера. — Не пускать в ход кулаки чуть что?

— Ты не понимаешь, — тут же вспылила Настя. — У него же чувство собственного достоинства! Он его защищает. Поняла?

— Угу. — Лера сосредоточенно втянула табачный дым и вдруг спохватилась: — Ой! А Машка-то! Ей же давно пора спать.

В сестринской, однако, Машки не оказалось. Заяц сиротливо сидел на диванчике, рядом с ним аккуратно лежал огрызок яблока, а самой девочки не было. Не нашли ее Лера с Настей и в ординаторской.