— Какая ты добрая, — мысленно, стиснув зубы, чтобы не ответить ей вслух, — сегодня.

— Отнюдь, — зубастая улыбка ещё шире, тварь проходит мимо меня к Марианне и, склонившись над ней, с откровенным презрением очерчивает её лицо скрюченным указательным пальцем, — мне просто нравится смотреть, как её трахают другие мужики.

Быстрый поворот головы в мою сторону, такой, словно кости шеи принадлежат змее.

— Ты же знаешь, что больше всего я люблю вкус твоей боли, Морт. Она самая изысканная. Самая острая и насыщенная. И когда ты только думаешь о том, что к ней прикасались не твои руки, я получаю такой концентрат деликатеса, что у меня текут слюни при мысли о новой порции».

Она отдала их Зоричу… Я знал это. Тому, кто возле неё всё это время. Возле них.

«А почему он не причинит им зла? Может, потому что он их отец?

Белесые глаза заблестели кровавыми всполохами предвкушения.

— Неужели ни одного удачного попадания из трёх, Морт? Все три трофея — чужие?

Уродливый череп резко откидывается назад с громким хрустом, и по кабинету раскатистым громом её омерзительный хохот.»

— Зоричу? Ему ты отдала моих детей?

«— Не твоих…»

— Сукаааа….Заткни пасть!

Не сдержавшись, заорал, схватив стакан со стола и бросил его в тварь, сидевшую рядом с Марианной. Стакан пролетел сквозь эту суку и впечатался в стену, отскочив от нее десятками осколков.

Марианна вскрикнула и прикрыла голову руками, а я подскочил к ней, отрывая ее дрожащие ладони от головы, впиваясь в ледяные запястья пальцами.

— Нет у меня сердца, — сквозь зубы, потому что, если разомкну челюсти, тварь, втиснувшаяся обратно в мою голову, вцепится в её горло, — и не было никогда. Ничего не было. Никогда. Только они. Думал, правда, что не только… но ошибся. Какого хрена ты была в Арказаре? С кем ты там встречалась? Кому ты отдала моих… мою дочь, чтобы спасти ублюдка Самуила?

* * *

— Никогда не было, — эхом повторила я, — это правда… наверное. Если бы было, ты бы знал, что это твои дети, сердцем. Все. Все четверо.

Я смотрела в его глаза, пытаясь понять, что это передо мной. Что за тварь сейчас говорит самые жуткие слова из всех, что можно себе представить. В её зрачках крутится дьявольская заводь с черной паутиной. Без отражения и блеска. Под плёнкой. И я всматриваюсь в них, силясь понять, что же это за силы ада сделали с ним такое, или он стал чудовищем осознанно?

— Я никогда не рискну ни одним из наших детей… и Сэм никогда не был ублюдком, он родился после того, как мы поженились.

* * *

«Она забавная, — тварь смеется, и мне кажется, я чувствую, как она заинтересованно придвинулась к Марианне.

— Жаль, мы её убьём… Хотя нет, — тварь любовно проводит когтем по моему горлу изнутри, раздирая его, — ни хрена нам эту шваль не жаль».

— Я знаю, — глядя на неё и ненавидя себя за то, что внутри болью отдаёт нежелание верить в очевидное, — как и то, от кого он родился.

Резко встал, отворачиваясь от неё и подходя к столу снова. Не имеет значения ничего из того, что она скажет. Ничего из того, что сейчас выкручивает меня изнутри. Ты уже сдох, Морт. Так веди себя подобно мёртвому.

— Мы не нашли ни трупов, ни живыми Влада и членов его семьи. Где они, Марианна?

С благодарностью встречая чувство ледяного спокойствия, разливавшееся в груди.

— У нас есть сведения о том, что один из важных артефактов, принадлежащий по праву нейтралам, был вывезен ими из Асфентуса.