— Еще двести миль. Выдержите?

— Хорошо. — Ее голос был непоколебим. Даже несмотря на то, что они ехали очень быстро. Ей казалось, что дороге не будет конца. Она с тревогой думала о девочке.

Абигайль вздохнула с огромным облегчением, когда он произнес:

— Голландия. Как Нина?

— Спит. Очень слаба.

— Абигайль, какая вы выдержанная девушка! Я не встречал ни одной девушки, которая в подобной ситуации не была бы в слезах или в истерике. Вы очень устали?

— Да, — сказала она, почувствовав боль от его слов. Какой девушке понравится подобный комплимент?

Они снова замолчали, и молчание длилось до тех пор, пока профессор не высказался о дожде, который забарабанил по стеклам.

— Вы готовы, если Нину опять будет тошнить?

— Да, — коротко ответила Абигайль.

Они проехали Утрехт и вскоре оказались на освещенных улицах Амстердама. Была уже полночь. Они остановились у входа в больницу. Профессор взял Нину на руки и понес ее в здание. Абигайль медленно шла за ним. Она чувствовала, что смертельно устала.

В фойе не было никого, кроме ночного сторожа. Сторож сидел к ней спиной, разговаривал по телефону, и она решила подождать. Она понятия не имела, куда ей идти. Нину должны были поместить в детскую палату, но дежурной медсестры не оказалось на месте.

В фойе было спокойно, иногда доносился шум машин, проезжающих мимо. Но она так привыкла, что не обращала на них внимания. Посмотрела через окно в комнату дежурного, там никого не было. Абигайль решила, что он пошел выпить кофе. Она стеснялась и настолько устала, что не способна была сказать что-либо на голландском. Профессор скоро выйдет, ему надо отдохнуть перед операцией, а девочке необходимо хорошо выспаться в чистой постели. Часы пробили двенадцать, она вышла на улицу и остановилась перед «роллсом». Жаль, что ее чемодан в машине, иначе она уже была бы в постели.

Она вернулась в фойе, стала ходить из угла в угол, разговаривая сама с собой.

— Если я когда-нибудь разбогатею, куплю сюда скамейку, две скамейки.

Здесь не было ни одного стула, только коридоры, коридоры… Она раньше никогда не была в этом корпусе. Абигайль села на пол в темном углу и прислонилась спиной к стене. Она закрыла глаза. Проснулась от громкого голоса профессора, выкрикивающего ее имя.

— Я здесь, в углу. — Она не успела подняться.

— Боже мой, девочка, почему вы здесь лежите? Профессор был в плохом настроении, но в голосе не было привычного холода.

Он наклонился к ней, взял ее за плечи и встряхнул.

Она с трудом проговорила:

— Я не была уверена, что вам от меня больше ничего не потребуется. Я очень устала. Если вы позволите, я возьму чемодан и пойду. Как Нина?

— Нина спит. С ней Хенк. Я слишком устал, чтобы сейчас быть полезным. Бедная девочка, вы, наверное, думаете, что я жестокое животное.

Она взглянула на его серое лицо. Она хотела бы сказать ему, что она о нем думает, но она должна хранить в тайне свою любовь.

— Нет, — ответила она. — Я ничего подобного не думаю. Меня беспокоит Нина, а со мной все в порядке. Я возьму свой чемодан?

— Разве я вам не сказал? Вы поедете со мной. Я хочу, чтобы вы дежурили завтра с восьми часов.

— Но я не могу…

— Ничего не говорите.

— Я просто подумала о том, кто приготовит мне постель в такое позднее время…

— Дорогая девочка, Боллингер и мевру Бут приготовили вам комнату. Я позвонил, что мы сейчас приедем.

Он взял ее за руку, они пошли к машине и через несколько минут подъехали к его дому. Боллингер и мевру Бут ждали их у подъезда.