— Спасибо, не нужно, — отозвалась Мари. — Я справлюсь. Вы ведь пришли поболтать, поэтому не обращайте на нас внимания. Моя Нанетт так рада, когда вы ее навещаете!

Мари стала подниматься на второй этаж. Разговор в кухне возобновился. И все же все чувствовали себя немного неловко — из смотрового кабинета, расположенного по другую сторону вестибюля, то и дело доносились жалобные стоны и крики.

— Амели, когда ты собираешься под венец со своим красавцем Леоном? — лукаво щурясь, спросила Нанетт.

Этого вопроса оказалось достаточно, чтобы щеки Амели Лажуани стали пурпурными. Она устроилась поудобнее на стуле и с улыбкой стала смотреть на танцующие язычки пламени. Весь город знал, что она влюблена в этого очень красивого молодого солдата.

— Мы поженимся в июне, бабушка Нанетт, — тихо ответила она. — Мама уже купила мне отрез на платье. Ткань такая красивая! Лучше не придумаешь!

Камилла во все глаза смотрела на Амели. Она немного ей завидовала — от той исходила такая уверенность! Было ли дело в ее каштановых, довольно-таки коротко стриженных волосах, или в волнующем голосе, или в смеющихся голубых глазах? Взгляд девочки переместился на Жаннетт — подстриженную «под Жанну д’Арк», среднего роста девушку, у которой тоже были каштановые волосы. Она любила ее больше других — Жаннетт всегда была веселой, жизнерадостной, а еще — работящей и такой грациозной! Что до Мари-Эллен, миловидной черноглазой брюнетки девятнадцати лет, то Камилла всегда мечтала увидеть ее невестой своего брата Поля, такой красивой ей она казалась. Поль и Мари-Эллен были добрыми приятелями, поэтому ее желание вполне могло исполниться…

— Что ж, тебе повезло, Амели! — воскликнула Нанетт. — Жених — красивый парень, и свадьба у вас будет красивая! Вот нашей Мари не так повезло! Когда она попала на ферму в «Бори», ей было столько, сколько нашей Камилле. В дырявых галошах, мокром пальтишке, она смотрела на меня такими умоляющими глазами… Ее привезли прямиком из приюта. Ее единственным сокровищем было изображение Пресвятой Девы Обазинской, и она прижимала его к сердцу. Да, у нашей Мари не было доброй матери, которая могла бы о ней позаботиться! Обазинские монахини воспитывали ее до тринадцати лет…

Ее слова произвели на девушек сильное впечатление, и они стали удивленно перешептываться. Мари была заметной фигурой в городке. Они знали ее с детства как учительницу коммунальной школы, уважаемую супругу доктора Меснье. В семейном кругу такие темы не обсуждались, поэтому девушки ничего не знали о прошлом Мари.

— А я об этом знала! — звонко воскликнула Камилла. — Бабушка, пожалуйста, расскажи, как вы встречали Рождество там, в «Бори»!

*** 

Вернувшись в смотровую, Мари чуть было не вскрикнула от испуга. Адриан склонился над раздвинутыми ногами пациентки, которая, это было очевидно, мучилась от жестокой боли. Будущий отец в это время поддерживал супругу в положении полусидя.

— Тужьтесь, мадам! — повторял доктор Меснье. — Ребенок лежит неправильно, поэтому вы теряете столько крови!

Мари торопливо перекрестилась. Она хорошо знала супруга и в его голосе услышала подлинную тревогу. И неудивительно — смотровая кровать и плиточный пол были сплошь покрыты темно-красными пятнами. Адриан был больше похож на мясника, чем на доктора. Он сказал серьезным тоном:

— Нужно тужиться еще сильнее! Не бойтесь, это скоро закончится… Если вы постараетесь, Дениза!

Молодая женщина испустила протяжный крик боли. Ее супруг отозвался всхлипом, потом пробормотал:

— Она умрет, ведь так? Скажите мне, доктор! Моя жена умирает?

— Замолчите! — оборвала его Мари. — Она в надежных руках.