Она не стала уточнять, что «скорая» приедет не раньше чем через час. Выпало много снега, и дорога была очень скользкой.

— Хлороформ, Мари! — потребовал Адриан. — Ребенок идет попкой! Ей будет слишком больно, если ее хоть немного не усыпить!

Они поняли друг друга в одну секунду. Положение было очень серьезным. Мари вдруг подумала, что несколькими часами ранее зря жаловалась на свою судьбу.

«Как ужасно, если эта молодая женщина умрет, — подумала она. — Боже милосердный, спаси ее! И я больше никогда не буду жаловаться!»

*** 

В кухне Нанетт потряхивала глубокую сковороду с дырочками, в которой жарились каштаны. Это была уже вторая порция, как она не преминула заметить. По ее мнению, вечер удался на славу.

— Я правду говорю, мои деточки! — продолжала она свой рассказ. — Наша Мари, которая сейчас хлопочет возле бедной дамочки, — подкидыш, которого вырастили монахини в обазинском приюте. Но в конце концов ее нашел отец и забрал к себе. Это был муссюр Жан Кюзенак, золотое у него было сердце… Это запутанная история, и слишком долго ее рассказывать!

Мари-Эллен, Амели и Жаннетт слушали ее навострив ушки.

— В тот вечер мой Жак ссадил ее с запяток прямо у нашей двери. Эта мегера, мадам Кюзенак, не захотела брать девочку в дом. Мари научилась доить коров, стричь овец и даже чесать шерсть! А больше всего ей нравилось кормить кур и собирать яички. О нет, несчастной она точно не была!

Нанетт улыбалась своим воспоминаниям, позабыв о каштанах. Вдруг ее голова поникла.

— А мой сын Пьер с первого вечера смотрел на нее во все глаза! Как будто не девочка, а сама Богородица была перед ним! Ему тогда было столько же, сколько и Мари, — тринадцать. Настоящий сорванец, школу не любил, зато был сильный и ладный и с удовольствием косил сено, жал пшеницу… Видели бы вы, как он управлялся с косой! Целый луг скашивал за два дня!

Камилла с задумчивым видом покусывала губы, пытаясь вспомнить, что еще она слышала о Пьере. Конечно же, она знала, что речь идет об отце ее старших сестер и брата Поля, который погиб в аварии где-то за городом. Мать редко вспоминала о нем в разговоре, да и то ограничивалась несколькими словами. Девочка мысленно порадовалась тому, что она — единственный ребенок Адриана, второго супруга Мари.

Нанетт словно бы очнулась:

— Кажется, каштаны наши готовы! Посторонитесь-ка, красавицы! Сковорода горячая!

В кухню вошла Мари. На ее блузке и фартуке краснели пятна крови. Она плакала и смеялась.

— Малыш родился! Мальчик, живой, но весит едва ли пять фунтов… Адриану пришлось его переворачивать, он шел попкой… Господи, как мы переживали! Мне нужен теплый кирпич, согреть роженицу. Ей очень плохо…

Нанетт озабоченно потерла подбородок. Эти неожиданные роды напомнили ей о многих вечерах, проведенных у изголовья мучившихся в родах соседок.

— Несчастье — родиться женщиной, — пробормотала она. — Столько мук приходится перенести! Мари, на печи два кирпича, оберни их в чистое полотенце, бедняжка согреется, и ей станет легче…

— Сейчас, Нан, все сделаю!

Мари казалась раздраженной. Камилла встала и обняла мать за талию.

— Мамочка, дорогая, а нам можно посмотреть на ребеночка?

— Не сейчас! Мне нужно его обмыть. Мадам Дениза не взяла с собой никакого белья. Она думала, что еще не пора, что это ложная тревога.

На этот раз Амели встала с твердым намерением помочь хозяйке дома.

— Мадам Мари, я могу сходить к матери и принести вещи для новорожденного, мы храним их чистыми в бельевом шкафу. Я вернусь через пять минут!

— Спасибо, Амели, это будет замечательно! Осторожнее на улице, не поскользнись! Снег все идет, и машина «скорой помощи» приедет еще не скоро…

Жаннетт и Мари-Эллен не осмеливались притронуться к каштанам, поскольку вид у Мари был встревоженный.