Все равно, решила она. Она убьет Архимага. Верховная Мать Ясраена получит перед смертью хотя бы это удовлетворение.

Слова лились из нее, и сила нарастала с каждым словом. Вроки продолжали нападать, атакуя Громфа со всех сторон. Он успешно отбивался топором. Отогнав вроков, он взглянул вверх, на Ясраену. У него округлились глаза.

Архимаг прокричал что-то, но она не услышала его за треском содрогающегося храма, за звуками своего собственного голоса.

Она окончила заклинание, указала священным символом на Архимага и обрушила магию на его тело. Она знала, что он защищен, но знала также, что защита не спасет его. Она вложила в заклинание всю свою силу. Устоять перед ним не мог никто.

Продолжая смотреть на нее, Архимаг начал дрожать. Все его тело ходило ходуном, как и храм, как вся крепость. Изо рта его вырывались какие-то звуки, но Ясраена не могла понять их. Вроки отлетели прочь, не понимая, что происходит. Ясраена коснулась своей броши и с ее помощью левитировала на дрожащий пол храма. Она хотела видеть смерть Громфа вблизи.

— Ты всего лишь мужчина, Архимаг, — бросила она. — И я увижу твою смерть, прежде чем Ллос призовет меня.

Магия проникала все глубже. Громф пытался что-то сказать ей, но тело не слушалось его. Язык беспомощно шлепал между губами. Он поперхнулся, прикусил язык и изверг из себя слюну вперемешку с кровью. Изо рта его вырвалось ужасающее бульканье, и тело его начало съеживаться.

В миг, когда тело повалилось на пол, Ясраена увидела, что черты Громфа исказились и начали исчезать…

— Ларикаль? — Ясраена кинулась вперед и подхватила корчащееся тело Архимага на руки. — Ларикаль!

Она видела, как Архимаг, нет — ее дочь попыталась кивнуть сквозь судороги. Ее трясло все сильнее и сильнее.

Ясраена не могла остановить заклинание. Было слишком поздно.

«Матушка», — прохрипела Ларикаль по телепатической связи, образованной их амулетами.

Ясраена не успела ответить, как ментальный голос ее дочери перешел в долгий вопль, потом в бессвязное, исполненное боли бормотание. С влажным чавкающим звуком тело ее сложилось вдвое, и еще раз, и еще, пока у ног Ясраены не остался лежать лишь плотный комок окровавленной плоти.

Ясраена взглянула на то, что осталось от ее дочери, и в ярости стиснула кулаки. Архимаг снова провел ее.

Купол собора над нею начал трещать. Она запрокинула голову и уставилась в глаза Ллос.

Забрызганная кровью и задыхающаяся, Халисстра стояла на площадке перед дверями пирамидальной обители Ллос. Слева и справа от нее валялись трупы Данифай и Квентл. Халисстра убила их обеих, изрубила на куски Лунным Клинком. Охваченная яростью, от Данифай она оставила лишь груду окровавленной бесформенной плоти.

Она не позволила им войти в обитель. Никому из них не бывать Йор'таэ Ллос.

Халисстра отцепила щит и кинула его на каменную площадку. Звук его падения разнесся в тишине. Не считая редких вздохов фиолетовых огней на Равнинах Пылающих Душ, вся Паутина Демонов, казалось, затаила дыхание. Даже ветер Ллос затих.

Халисстра оглядела огромное пирамидальное сооружение, высящееся перед нею, — обитель Ллос, — созданное из черного металла и кишащее пауками. Высокие двойные двери в его подножии были приглашающе распахнуты. Из них струился фиолетовый свет. В этом свете Халисстра видела силуэты пауков — огромные, хищные. Теперь она сделает то, зачем пришла. Жрица помедлила. Что она намеревалась сделать? Она покачала головой — мысли ее путались — и шагнула через порог.

Наклонные стены храма изнутри были затянуты паутиной, ее общий узор навевал мысли о чем-то непонятном, но тревожном. По паутине сновали пауки всех видов и размеров.

В храме было множество колонн, тонких сооружений из затвердевших, перевитых между собою нитей паутины.