Вместо этого было ощущение разбитости, оскверненности, вины.

— Простите, — бормотала Халисстра, убивая, но не была уверена, что имеет в виду. Просто это слово казалось ей подходящим. Кровь пауков брызгала ей на руки, на плащ, на лицо. — Простите.

Несмотря на свои слова, она прорубала себе путь через бурлящее месиво из тел, лап, жвал и ихора туда, где в последний раз видела своих подруг-жриц. К своему облегчению, она обнаружила, что и Фелиани, и Улуйара сумели подняться на ноги и сохранить при себе мечи. Они ловко маневрировали среди хаоса, рубили и кололи. Казалось, будто они танцуют: они подпрыгивали, кружились, поворачивались и делали выпады; даже убивая, они служили Покровительнице Танца. На телах обеих виднелись царапины и укусы, а у Фелиани на обнаженном предплечье темнела колотая рана. И все же они казались Халиестре прекрасными. Клинки их со свистом рассекали воздух, как бы вторя странному плачу и соперничая с ним. Халисстра поймала взгляд Фелиани, пока обе они пробивали себе дорогу в нескончаемом море пауков. — Халисстра! — воскликнула Фелиани. Она наотмашь рубила мечом, ее круглое лицо было забрызгано кровью и ихором.

Улуйара рядом с эльфийской жрицей крутнулась на месте, так что очертания ее меча образовали расплывчатый круг, и на миг встретилась взглядом с Халисстрой.

— Я здесь! — отозвалась Халисстра.

Не останавливаясь, она вспорола брюхо пауку, потом еще и еще одному. Она была в пятнадцати шагах от своих сестер.

Из водоворота тел выпрыгнул, высоко взлетев над схваткой, коричневый паук-меченосец. Время для Халисстры замедлилось.

Восемь лап этого существа размером с доброго вьючного ящера оканчивались когтями, которые были похожи на короткие мечи и убивали столь же эффективно. У Халисстры перехватило дыхание, когда существо зависло в высшей точке своего прыжка. Она видела, как пауки-меченосцы сражались на арене в подвалах Дома Меларн, убивая с кровавой, жестокой эффективностью вышедших из фавора мужчин-воинов.

Двинувшись к Фелиани, паук-меченосец свел вместе свои, похожие на кинжалы, когти, чтобы они образовали единый разящий клинок, нацеленный вниз, на хрупкую эльфийскую жрицу.

— Сверху! — закричала Халисстра, но не была уверена, что Фелиани слышит ее. — Фелиани!

Перед Халисстрой возник здоровенный паук, и она отсекла ему две лапы Лунным Клинком.

Должно быть, тень падающего сверху паука-меченосца заслонила тусклый красный свет солнца. Фелиани глянула вверх и попыталась закрыться от удара мечом. Она опоздала лишь на долю мгновения. Паук-меченосец обрушился на нее, отбил ее клинок вбок и опрокинул навзничь. Его сведенные воедино лапы пробили защитный наплечник и вонзились в ее тело. Жрица закричала от боли, хлынула кровь. Меч выпал из ее руки, отлетел в сторону и затерялся среди множества пауков.

Паук-меченосец навис над щуплым телом жрицы, удерживая ее своими окровавленными лапами. Фелиани билась под ним, колотила здоровой рукой, пинала ногами, но она уже начала слабеть от потери крови. От ударов по огромному туловищу раздавался хруст, но, похоже, их единственным результатом было злобное шипение в ответ.

Стая гигантских тарантулов оттеснила Улуйару от Фелиани, и Халисстра потеряла верховную жрицу из виду.

Халисстра вновь закричала и принялась пробиваться к сестрам, безжалостно кромсая все, что попадалось ей на пути. За ней оставалась полоса из отрубленных лап и жвал. Четырнадцать шагов, двенадцать, десять. И на каждом шагу она убивала. Она вся была покрыта ихором; она просто-таки пропиталась им. Мелкие пауки кишели на ее незащищенной коже, на лице, в волосах. Халисстра давила зубами тех, которые попадали ей в рот, и выплевывала их останки на землю.

Она знала, что не успеет к Фелиани.

Паук-меченосец, чьи кинжальные когти все еще блестели красным, обагренные кровью эльфийки, прижал умирающую Фелиани к земле и высоко вскинул две передние лапы, готовясь нанести удар, который взломал бы грудную клетку жрицы и пронзил ее сердце.