За еженедельным ужином со Слейдом Хелена сообщает ему, что, если и дальше все пойдет такими же темпами, уже через месяц они будут готовы к испытаниям на людях.

Его лицо просветляется:

– Правда?

– Правда. И сразу говорю – я буду первой подопытной.

– Извини, слишком опасно.

– Почему ты уверен, что это тебе решать?

– По тысяче разных причин. Кроме всего прочего, без тебя мы ничего не сможем.

– Маркус, я настаиваю.

– Слушай, давай обсудим это позже. Сейчас надо отпраздновать.

Он достает из холодильника для вина «Шеваль Блан» 1947 года. Хрупкая пробка поддается не сразу, наконец, содержимое выливается в хрустальный декантер.

– Такого во всем мире осталось совсем немного, – замечает Слейд.

Едва Хелена подносит бокал к губам и вдыхает сладко-пряный аромат винограда, росшего полвека назад, как ее представление о вине навсегда изменяется.

– За тебя и за этот миг, – говорит Слейд, легонько коснувшись своим бокалом ее.

Вино такое, о коем можно лишь мечтать всякий раз, делая глоток. «Хорошее», «замечательное», «великолепное» – эти характеристики никогда не будут прежними. Оно сверхъестественно. Вкус теплый, богатый, насыщенный и невероятно свежий. Нотки красных припущенных фруктов, цветочные, шоколадные и…

– Давно хотел узнать… – прерывает ее поглощенность процессом Слейд.

Хелена вопросительно смотрит на него поверх стола.

– Почему ты вообще занялась памятью? Это ведь явно началось еще до болезни твоей мамы.

Она слегка покручивает бокал с вином в руке. В огромных окнах, за которыми только темнота над океаном, отражаются две фигуры, сидящие за столом.

– Потому что память… память – это все. С точки зрения физиологии всего лишь определенная комбинация импульсов в группе нейронов – симфония нейронной активности. На самом же деле это фильтр между нами и реальностью. Тебе кажется, что ты наслаждаешься вкусом вина и слышишь мои слова сейчас, в настоящем, в действительности же никакого настоящего просто не существует. Нервные импульсы от твоих вкусовых и слуховых рецепторов поступают в мозг, который обрабатывает их и отправляет в краткосрочную память. К тому моменту, когда ты ощущаешь что-то, это уже в прошлом, стало воспоминанием.

Хелена подается вперед и щелкает пальцами.

– Чтобы интерпретировать даже такой простой раздражитель, мозгу нужно проделать невероятную работу. Зрительная и слуховая информация поступает к глазам и ушам с разной скоростью и так же обрабатывается. Мозг дожидается последней, самой медленной ее части и затем перераспределяет входящие сигналы в правильной последовательности, чтобы ты мог осознать их одновременно, как единое событие – примерно через полсекунды после того, как оно произошло. Нам кажется, мы воспринимаем мир непосредственно и сразу, фактически же мы имеем дело с тщательно отредактированной и отложенной во времени реконструкцией событий.

Хелена дает Слейду время, чтобы переварить эту информацию, наслаждаясь еще одним потрясающим глотком вина.

– А что насчет воспоминаний-«вспышек»? – спрашивает Слейд. – У каждого бывают такие значимые, эмоционально наполненные моменты, которые высвечиваются словно яркая картинка, стоит о них подумать.

– Верно. Это приводит нас к еще одной иллюзии – парадоксу «ложного настоящего». То, что мы воспринимаем как настоящий момент представляет собой не один миг, а некоторый произвольный промежуток недавнего времени – обычно две-три последние секунды.