— Пират? И на свободе? — уточнил я уже на ходу.

— Так Ветренный в Таино не раз в год бывает. И продаёт приборы, драгоценности, товары. Да даже одежду. И всё из разных мест, то от соседей, то чуть ли не из Европы!

— Перекупщик… — предположил я, на что констебль посмотрел на меня с обидной снисходительностью. — Но в общем — да, разве что у пиратов. А вы его…

— А что мы сделаем, господин механик? — развёл руками констебль. — В Таино не безобразит, а обвинить прямо его никто не обвинял.

— Да уж, такой корабль мне точно не нужен, — признал я под кивки Макана.

Так что обошли мы с десяток кораблей, указанных в списке инспектора. Три из них оказались откровенными развалинами, неведомо как держащимися на воде, не говоря о переходе Грани. И в данном случае, в отличие от активно чинимого, хоть и плетёного корабля кобольдов, то что эти скорбные одры «много летали последние годы», не вселяло никакого оптимизма. Многие годы полётов были написаны в щелях между досок, трещинах, позеленевшей или проржавевшей металлической оснастке. И да, никто этого не чинил, так что каждый новый полёт этих воздушных развалин (потому что назвать их «Кораблями» не поворачивался язык) приближает их бесславную гибель на Грани. ДАЖЕ если очаг Трисмегиста и генератор Райсха в идеальном состоянии, во что я, признаться, не верил.

Кстати, иллюстрация правильности моих выводов, пусть несколько комичная, была и тут: у третьего из осматриваемых одра, с гордым названием «Неуязвимый» всё было совсем плохо. То есть команда лениво занималась трудом, но не починкой… Через борт свешивалась труба, из которой потоком хлестала вода. Очевидно, судно дало течь, стоя в порту, а команда просто откачивает воду. Никакой суеты и аврала не наблюдалось, несколько типов явно матросского вида лениво плевали через борт, скользя по нашей двоице равнодушными взглядами.

И вот, на фоне этого прискорбного зрелища, по швартовочному канату семенила самая обычная крыса. Насколько я знал из описаний — чуть ли не бич воздушных кораблей, наносящие порчу оборудованию и провианту, плодовитые и относительно стойкие к магии и ядам грызуны. Вагус Сумбонт был этих попутчиков лишён полностью, но в данном случае гарантированно приложил мускулистые лапы… в смысле, руки Кузьмич, чувствовавший Корабль, как своё тело.

Так вот, данная крыса была до безобразия толста, медленно семенила по канату, да ещё вдобавок — зажимала в зубах хвостик огрызка колбасного круга, который волочился за ней как багаж. При этом, данное создание было взъерошенным и мокрым. Ну а мы с констеблем с закономерным интересом следили за её маршрутом.

И, наконец, крыса добралась до сходен. Тяжело спрыгнула на доски, аккуратно положила колбасу, встряхнулась, изогнула шею, смотря на корабль. После чего… сплюнула! По крайней мере, всё увиденное указывало именно на это. Для полноты образа не хватало только взмаха крысиной лапы, но эта особа обошлась без этого. Сплюнула, повернулась, подхватила свой провиант и, тяжело переваливаясь, направилась по причалу в город. Полностью игнорируя нашу двоицу в паре футов от ей маршрута.

— Это… да уж, — наконец, после того как крыса скрылась в постройках, произнёс полисмен и почесал затылок.

— И не говорите, господин констебль, — в некоторой растерянности от гротескности и комичности зрелища ответил я. — На данном судне я точно не полечу: я ещё слишком молод для перехода за Грань.

— Понимаю и поддерживаю, господин механик, — аж передёрнул плечами собеседник. — Тогда остались последние корабли, на дальних пирсах.

Туда мы и направились, а я если не нервничал, то опасался, что поиск корабля затянется. Дело в том, что «дальние пирсы» были именно дальними, предназначенными не для простых воздушных кораблей.