Мое сознание фиксировало происходящее как-то странно. Я только констатировал, вот из-под головного убора Фу Манчи потекло что-то красное, вот он вскинул обе руки, от чего рукава халата опустились до самых локтей, и схватился за голову, вот полетел на пол его головной убор. Вот доктор начал издавать какие-то короткие, гортанные восклицания. Вот он качнулся назад, вправо, влево и рухнул поперек проволочной клетки головой вперед. Тело его несколько раз дернулось, глаза закатились, а из-под складок его халата вдруг повыскакивали крысы и запрыгали по комнате. Две молнией проскочили мимо Карамани в открытую дверь, одна бросилась за мой стул, а четвертая помчалась вдоль стены. Фу Манчи лежал уже бездыханный поперек перевернутой им во время падения клетки, а голова его плавала в луже крови.

В этот момент я внезапно ощутил, что снова куда-то падаю, падаю, сознание меня покидает…

ГЛАВА XXX

ЗОВ ВОСТОКА

На этот раз сознание ко мне вернулось благодаря тому, что я почувствовал, как чьи-то маленькие ручки крепко сжимают мои. Я попытался вздохнуть, издав что-то похожее на рыдание, и открыл глаза.

Оказалось, что подо мной мое любимое кресло из красной кожи, я нахожусь в своем кабинете, а у ног моих на ковре лежит прекрасная молодая невольница из гарема. Какой замечательный подарок человеку, вернувшемуся из небытия, — прекрасные глаза Карамани, с трепещущими на ресницах слезинками.

Я не мог оторваться от ее глаз, и мне было абсолютно все равно, есть ли еще кто в комнате, кроме нас. Сжимая ее унизанные кольцами пальцы так, что причинял ей боль, я заглядывал в ее глаза, и в душе у меня нарастало изумление. Это были одновременно и ее глаза, и не ее. В их глубине таилась какая-то новая, неведомая мне перемена. Я почувствовал, что от этого созерцания меня начинает охватывать радостное безумие, что в груди разгорается пламя и если я не хочу сгореть дотла, нужно немедленно прижать к ней Карамани.

Мы оба не проронили ни слова, но за какой-то миг наши взгляды успели столько сказать друг другу, что если переложить все это на слова, не хватило бы и тысячи лет, чтобы сказать их. Кто-то робко положил руку мне на плечо. Я обернулся и увидел стоящего рядом Азиза.

— Поблагодарим же Аллаха, — начал он, — который возвратил нам сестру (я еле удержался, чтобы не расцеловать его за это «нам»), и самое главное — она все вспомнила!

Услышав эти слова, я, может быть, впервые в жизни ощутил, что значит настоящее счастье. Значит, здесь передо мной не злое, извращенное создание, объект психотропных экспериментов доктора Фу Манчи. Это была прежняя, любящая Карамани, с которой два года назад мы расстались в Каире и которую потом я два года искал по всему Египту, Ближнему и Дальнему Востоку.

Оказалось, что потеря памяти, которую Фу Манчи искусственно вызвал своими психотропными средствами, подчинялась тем же законам, что и известная уже медикам амнезия. Обстоятельства прошлой ночи так потрясли Карамани, что положили начало процессу ее исцеления. А присутствие Азиза его довершило.

Но тут я обнаружил еще одного человека в своем кабинете.

У моего письменного стола стоял инспектор Веймаут.

Голова моя уже окончательно пришла в порядок. Я вскочил на ноги и, не выпуская рук девушки из своих, спросил:

— Послушайте, Веймаут, а где же…

— Он дожидается возможности вас увидеть, доктор.

Сердце мое пронзила почти физическая боль.

— Мой бедный, мой дорогой, мой старый Смит, — закричал было я, но тут же осекся.

На мой зов отозвался появившийся в дверях сосед и практикующий врач мистер Грей.

— Все прекрасно, Петри, — сказал он ободряюще, — и я думаю, что мы подоспели как раз вовремя. Я обработал раны, и, если не будет осложнений, он встанет на ноги через неделю-другую.