– Он бы мне не поверил… а кроме того, Питер, я предпочитаю вести расследование самостоятельно.

– Но если вы знаете…

– Пораскиньте мозгами, Питер. Я действительно могла бы указать убийцу, но понятия не имею, почему он совершил преступление. Стало быть, пока я не выясню всю историю, правосудие бессильно против мерзавца.

Все признали разумность доводов и еще раз выпили за здоровье мисс Мак-Картри, самой отважной шотландки во всей Горной стране.

Миссис Плери, миссис Фрейзер и миссис Шарп со злобным удовольствием сообщили миссис Мак-Грю, что, проходя мимо открытой двери «Гордого Горца», видели ее Уильяма, без зазрения совести возглашавшего тосты за здравие мисс Мак-Картри, а та, бесстыдно сидя среди мужчин, вела себя так, будто председательствует на митинге. От ярости Элизабет Мак-Грю так прикусила губу, что во рту появился вкус крови.

– Пусть только этот подонок вернется, и он у меня… – пронзительно заверещала она и умолкла, не в силах побороть душившую ее злобу.

Миссис Фрейзер толкнула локтем миссис Плери, а та – миссис Шарп: в дверном проеме неожиданно нарисовалась фигура бакалейщика. Элизабет при виде супруга глухо зарычала, словно готовая броситься на добычу львица, и, налетев на Уильяма, бешено встряхнула его за грудки.

– Дрянь! Предатель! Папист! Пьяница!

– На вашем месте, миссис Мак-Грю, я бы убрал руки! – бесстрастно заметил Уильям.

Но Элизабет пришла в такое исступление, что уже совсем не владела собой.

– Да, сейчас уберу, – заорала она, – но только затем, чтобы съездить вам по физиономии!

И Элизабет отвесила оплеуху тому, кого Господь дал ей в супруги. Старые сплетницы сбились испуганной стайкой, и у всех трех пересохло во рту. Уильям не шелохнулся, а его жена, осознав всю гнусность своего поступка, вдруг растерянно замерла.

– Вы сами на это нарывались, Мак-Грю, – смущенно заметила бакалейщица, пытаясь выйти из положения.

– По-вашему, это достаточно серьезное основание?

Уильям все еще пребывал под впечатлением урока, полученного от Теда Булита, и потому сходу задал жене единственную трепку за всю его жизнь. На глазах у миссис Плери, миссис Фрэйзер и миссис Шарп растрепанная Элизабет, рыдая, с трудом поднялась на ноги и, как только Мак-Грю приказал ей: «А теперь отправляйтесь мыть погреба!», – покорно побежала исполнять волю супруга. Тогда Уильям повернулся к дрожащим, как осиновый лист, трем покупательницам и торжествующе улыбнулся:

– А вам, сударыни, чем могу служить?

Разгоряченная триумфом в «Гордом Горце», Иможен вернулась домой в полной эйфории. Разумеется, она никогда не чувствовала себя старой, но с тех пор, как вернулась в Каллендер, ощутимо помолодела. Сейчас мисс Мак-Картри ощушала себя исключительной личностью, без чьих неоценимых услуг королеве вряд ли удалось бы сохранить корону. С легким стыдом она вспоминала, как едва не бросила на произвол судьбы беднягу Гастингса. Да разве ему найти убийцу Джона Мортона без Иможен Мак-Картри? С ее точки зрения, подвергать себя всякого рода опасностям в отместку за совершенно постороннего человека, и к тому же англичанина выглядело на редкость благородно.

Иможен, особа крепкого сложения, не довольствовалась той почти эфемерной пищей, к которой привыкли особы ее пола, а потому с легкой душой погрузила ложку в густой суп из капусты и картофеля, приготовленный ею перед уходом и носящий странное название «колкэннон». Осторожности ради мисс Мак-Картри завершила трапезу чашечкой простокваши, щедро сдобренной ромом. Рецепт этого напитка, называемого «джинкет», Иможен получила от одной из коллег, когда та пригласила ее на выходные к себе на родину, в Девон. Быстро покончив с посудой, шотландка удобно расположилась в любимом кресле.