Зелёный цветочный бутон пробил грудь второго человека, а затем, резко завертевшись, раскрылся пламенными лепестками. Буквально разрывая чародея на мелкие кусочки.

В это время Хельга, вывернувшись из захвата, больной, порезанной рукой хлопнула по воздуху, отчего ветряной кулак, врезавшись в грудь её пленителя, с огромной силой оттолкнул мужчину прямиком в ещё не успевшую почувствовать страх и только ощутившую неладное толпу, я же краем глаза успел заметить, что странный старик со знакомыми жёлтыми глазами уже соскочил со своего вездеезда и исчез в неизвестном направлении.

Моя девушка тем временем раскручивала какой-то странный танец рукопашного боя, и рвущиеся вперёд обезумевшие люди падали разбитыми и разрезанными куклами, а когда я, оставив погибшую Яну, присоединился к ней, толпа буквально запылала в море изумрудного пламени, раздуваемого шквальным ветром Хельги. И это наконец испугало обезумевших людей.

Они сбросили непонятно откуда взявшийся кровавый угар, осознали, что их просто убивают, и бросились в разные стороны. Только бы подальше от двух разъярённых чародеев, которых они минутой ранее хотели всей толпой разорвать голыми руками.

А в следующий момент Хельга вскрикнула и бросилась прямо на меня, толкнув и развернув, ибо я не ожидал от неё подобного. Я почувствовал только, как она пару раз толкнула меня прямо в воздухе, а затем увидел дрожащую улыбку, и тело моей девушки, из спины которой торчало пять металлических стрелок, безвольно осело в моих руках.

Время, казалось, становилось. Я смотрел в её почему-то счастливые, но быстро стекленеющие глаза, на улыбающиеся губы и на пять кровавых пятнышек, быстро расплывающихся на лацканах её и без того перепачканного когда-то светлого мундирчика. Она дёрнулась пару раз у меня в руках и…

Я взревел от охватившей меня боли и тоски, от осознания того, что опять потерял свою любовь. Изумрудное пламя веретеном взметнулось к небесам, окружая нас водоворотом и сжигая всё, чего только касалось, кроме меня и мёртвой Хельги, с улыбкой на устах лежащей в моих руках. А затем огненный торнадо словно свернулся в плотный клубок и снова влился прямо в меня. Точнёхонько в кристаллизованный выход повреждённой души, буквально обволакивая меня волнами трепещущего жара изумрудного цвета.

Я запомнил, как после встал, пошатываясь на ватных ногах. Как повернулся и ударил налетевшую на меня тень, и огненный взрыв от моего удара разорвал её, превратив в облако быстро оседающего пепла. Но я даже не смотрел на этого противника, мой взгляд был прикован к быстро убегающей прочь фигуре в таких же тёмных тряпках, какие укрывали пленивших нас чародеев.

А затем, я даже не понял как, спина улепётывающего одарённого вдруг резко приблизилась, и он обернулся ко мне, протянув вперёд руку с растопыренными пальцами, на каждом из которых словно была насадка в виде наконечника стрелы. Рука дёрнулась, пять снарядов метнулось ко мне и исчезло в поглотившем их зелёном протуберанце, который я в этот раз даже и не думал направлять, потому как мой кулак, охваченный зелёным огнём, в этот момент стремительно приближался к замотанной чёрным шарфом морде.

Этот бой я почти не запомнил. Всё как бы происходило не со мной. Я бил, бил и бил, а в меня то и дело стреляли… В себя я пришёл в тот момент, когда, подтащив за ногу обугленную нижнюю часть человеческого тела, швырнул её прямиком в бок тяжёлого вездеезла. А затем, упал на колени и обняв её мёртвое тело, разрыдался.

Эпилог

Третьего дня небо над полисом затянули тяжёлые свинцовые облака. Где-то вдали грохотал гром и сверкали молнии, но ни единой капли дождя так до сих пор и не пролилось на город, казалось, замерший в нехороших предчувствиях. Приспущенные по всей Москве в связи с трауром знамёна и штандарты трепетали под яростными порывами ветра, а на крышах клановых небоскрёбов пылали поминальные костры, от которых к низким тучам поднимался тяжёлый дым от сжигаемых подношений обитателям Ирия.