Доковыляв до Моссовета, где светились по центру никогда не гаснущие окна приемной мэра, статуя заглянула внутрь. Вскинула стелу, словно ружье, отсалютовала, совершила четкий поворот на девяносто градусов и чеканным шагом двинулась к Маяковке. Мерин под Долгоруким заржал, всадник помахал вслед каменной десницей и застыл. Лишь вздох, похожий на завывание ветра, последовал за уходящим.

Постовые городских служб протирали глаза, недоумевая по поводу внезапно охватившей их дремы и отгоняли навязчивый и нелепейший сон.

Каменный Пушкин опустил печально–гордое лицо и коротко кивнул. Хотя мог бы читать и читать посвященные "царю–ироду" строки. Максим заметил, что по мере удаления от своего места, памятник уменьшался. Перед Пушкиным стоял довольно скромный монумент. А к Маяковскому подошел уже и вовсе средних привокзальных габаритов памятник. Прочитал слова на постаменте поэта, пожал плечами и побрел дальше, придерживая усохшуюся до размеров обычной елки стелу.

Горький, стоящий у Белорусского вокзала, увидел странного мужичка, волочащего на плече увесистое бревно, узнал было певца, гением которого восхищался. Но сбитый с толку его нарядом, лишь смущенно кашлянул в кулак.

Совершив проход по Ленинградскому проспекту, монумент исчез в подмосковных лесах.

– Здорово получилось! – обрадовалась Маргарита. – А как же… Как же те, кто остался?

– Прощания не будет, – Роланд взмыл к тучам, а следом за ним свита. Все устроено. Ваша сестра, Ласкер. Об остальном народонаселении планеты позаботятся более компетентные Ведомства.

– Выходит, Пальцев и его компания уже не смогут угрожать Лиону и использовать генератор? – уточнил Максим.

– Генератор уничтожили вы, любезнейший. А Пальцев никого уже не сможет уничтожить, поскольку будет уничтожен сам. Приглашение на собственные похороны он получил еще в новогоднюю ночь.

– Здесь заказные убийства в порядке вещей. Вроде насморка, – пояснил кот.

– Из Альберта Владленовича мог бы получиться отличный чертяка, вздохнула Зелла. – Жаль. Жадность испортила его. Нам, ведьмам не свойственна меркантильность. Лишь бесконечна преданность своему мастерству.

– Надеюсь, всем ясно, что расправа с ничтожной кучкой негодяев не означает для этих мест, которые мы к счастью вовремя покинули, хеппи энда, – не глядя больше вниз Роланд несся сквозь тучи. – Завтра семнадцатое августа – очередное черная дата в Российском календаре, которая получит красивое определение – дефолт. После чего возможны только два варианта событий: худший и, конечно же – невероятный. Но на последний советую не рассчитывать. В активное вмешательство тех, кто считается главным производителем на рынке чудес, я, откровенно говоря, сомневаюсь.

Волшебные черные кони, не утомляясь, несли своих всадников. И скоро тучи и ливень остались внизу, уплыл в ночь обреченный на страдания город. Грусть охватила летевших.

Маргарита увидела, как изменился Максим. Волосы его, блестевшие при луне, собрались сзади в косицу. Когда ветер вздымал плащ Мастера, на его ботфортах то загорались, то потухали звездочки шпор, обращенное к луне лице обрело выражение твердой решимости. Казалось, он понял нечто, давно мучившее и теперь, сбросив груз сомнений, расправил плечи, стал уверенным, сильным. Изменились и остальные. Странная кавалькада неслась сквозь ночь! Рыцари, призраки, тени? Актеры, только что отыгравшие шекспировскую хронику или хорошо экипированные персонажи мистического триллера? Не ясно, не ясно, не ясно…

– Экселенц, – Мастер приблизил своего коня к роландовскому и они пошли рысью бок о бок, беззвучно колотя воздух копытами. – Могу ли я задать один небольшой вопрос?

– Полагаете, он один и небольшой? – не оборачиваясь усмехнулся Роланд. – Я думаю – вопросов тьма.