– Да, это из Лэнгли. И что в нем?

– Скофилд не погиб на потопленной шхуне. Он остался жив и в настоящее время направляется в Штаты вместе со своей женщиной и Камероном Прайсом.

– Убейте его, убейте всех! – стиснув зубы, приказал сын Пастушонка. – Если Скофилда не взяли ракеты, он набросится на нас обезумевшим медведем – с чего все и началось. Его нужно заставить умолкнуть навеки; задействуйте всех своих людей в Америке! Убейте его, прежде чем он остановит меня снова!

– Остановит снова?.. – К полному изумлению, не покидавшему Матарейзена после откровения его гостя, теперь добавился безотчетный ужас. Ошеломленный, он уставился на Джулиана Гуидероне. – Так это были вы, это вы были нашим самым мощным оружием! Это вам предстояло стать президентом Соединенных Штатов!

– Это должно было стать естественным шагом, остановить меня не могло ничто – если бы не этот боров!

– Так вот почему у вас столько паспортов на разные имена, вот почему вы всегда и везде путешествуете тайно.

– Буду с вами откровенен, ван дер Меер. У нас различные подходы к своему долгу. Никто не станет искать человека, которого объявили мертвым почти тридцать лет назад, но этот человек, этот миф остается живым, чтобы вести за собой свои легионы по всему земному шару. Он восстает из могилы, чтобы стать их знаменем, живым человеческим существом, богом, сошедшим на землю, которого можно видеть, слышать, трогать.

– Не опасаясь разоблачения, – прервал своего гостя голландец, внезапно взглянув на Гуидероне в совершенно ином свете.

– Вы, напротив, – продолжал сын Пастушонка, – действуете в темноте, остаетесь невидимым, неосязаемым, неслышимым. Где ваши солдаты? Вы их не знаете, вы только отдаете им приказы.

– Я предпочитаю действовать изнутри, – возразил Матарейзен.

– Черт побери, что это значит?

– Я ставлю задачи и не выставляю себя напоказ. Я не кинозвезда – я мозг, который стоит за всем звездным скоплением. И это признают все.

– Почему? Из-за денег, которые вы распределяете?

– Этого достаточно. Без меня эти люди ничто!

– Умоляю, мой блистательный молодой друг, одумайтесь. Если кормить животное слишком обильно, оно становится враждебным своему хозяину, – таков закон природы. Его необходимо гладить, оно должно ощущать прикосновение своего хозяина, слышать его голос.

– Мистер Гуидероне, вы поступайте так, как считаете нужным вы, я же буду поступать так, как считаю нужным я.

– Молю бога о том, ван дер Меер, чтобы мы с вами не столкнулись.

За конюшнями и полями начинались непроходимые болота, настоящие топи, порожденные неукрощенными речками и ручьями, которыми изобиловала эта часть побережья. Перед особняком, воздвигнутым еще до Гражданской войны, простиралась огромная ухоженная лужайка, спускавшаяся к доку и длинной пристани, от которой отходил в ласковые воды залива узкий причал. Правда, ласковыми воды эти были только тогда, когда Атлантический океан пребывал в миролюбивом настроении; в противном случае они становились опасными. У причала качались на волнах два судна, шлюпка и моторная лодка, которые использовались для связи с тридцатишестифутовой яхтой, стоявшей на якоре в сотне футов от берега. А в доке, скрытый от постороннего взора, притаился приземистый катер на подводных крыльях, способный развивать скорость до сорока узлов.