Проспав спокойно до утра, инспектор был разбужен в семь настойчивым шепотом неугомонной миссис Коулз:

— Энгус, милый… Ну же, дорогой, еще… Умоляю тебя, еще…

Согласно хмыкнув, немногословный шотландец отринул остатки сна и — к взаимному удовольствию — взялся прокладывать еще одну борозду, результатом чего стал тот факт, что в среду, 11 апреля, инспектор вошел в рабочий кабинет с пятнадцатиминутным опозданием.

В одиннадцатом часу сержант Таннер сообщил, что ему удалось выяснить местопребывание бывшего инспектора Джона Майклджона. К этому времени Кроу уже ознакомился с показаниями задержанных участников бурных событий, имевших место в понедельник вечером. Мориарти упоминался в них несколько раз, наравне с Майклом Грином и Питером Батлером. Как он и думал, картина проявлялась другая, и в ней проступали очертания двух соперничающих криминальных группировок, столкнувшихся в борьбе за влияние и территорию. Точных свидетельств было мало, но Кроу понимал, что если полиции удастся схватить Батлера и Грина — а эту парочку в Скотланд-Ярде знали хорошо, — то они могут вывести к скрывающемуся во мраке призраку, профессору Джеймсу Мориарти.

В половине одиннадцатого Кроу и Таннер сели в кэб и отправились с визитом к Майклджону, проживавшему теперь на Сити-роуд.

Около одиннадцати утра Мориарти и Пейджет вышли из Лаймхауза, сели в кэб и отправились к Солли Абрахамсу. День выдался теплый и ясный, но Пейджет уже понял, что к разговорам хозяин не расположен; казалось, мысли его где-то далеко. Дел хватало, и первейшее место среди них занимала запланированная на пятницу встреча с эмиссарами из европейских столиц. Профессор намеревался выступить перед ними и готовил небольшую речь; именно от результатов предстоящего совещания зависело осуществление его давней мечты — стать господином криминального мира всего континента.

Занятый всеми этими мыслями, Мориарти ощущал тень страха. Источником беспокойства была неустраненная до конца угроза со стороны затаившихся где-то Грина и Батлера и опасность, исходившая от присутствия в Лаймхаузе их неопознанного агента.

Беспокойство вызывал и еще один фактор, представленный в тайниках подсознания фигурой инспектора Кроу, — фигурой, олицетворявшей собой закон и правосудие. Этот враг уже препоясывал чресла, готовясь выступить в поход против всего, что ценил, защищал и ради чего так долго и упорно работал Профессор.

Разговор с Солли Абрахамсом занял не больше часа и прошел в приятной обстановке за бутылкой доброго портвейна. (Старый еврей держал винный погреб и, по слухам, даже нанял однажды команду опытных взломщиков, поставив перед ними одну-единственную задачу: почистить погреба знати.) Договорившись по Хэрроу, гости откланялись и вернулись в Лаймхауз. По пути Мориарти наказал Пейджету явиться после ланча в его кабинет, где он намеревался сообщить Роучу и Фрэю, что время ожидания истекло, и им придется сделать выбор между смертью и жизнью под угрозой тюремного заключения.

Было и еще одно дело, не дававшее Мориарти покоя. Решение пришло уже в Лаймхаузе. Миссис Райт — теперь ее неотступно сопровождал угрюмый экзекутор — уже готовилась подать ланч, когда Профессор вызвал Ли Чоу и отдал ему короткий приказ.

— Зебедия Смит. — Голос его прозвучал ровно, не выдав ни малейших эмоций.

— Вы хотите, чтобы я…

— Да. Нам он больше не нужен, а знает слишком много. Перережь ему горло и избавься от тела. Сделай это сегодня же.

Китаец чинно поклонился и удалился с улыбкой на губах. На войне нет места сантиментам; возможно, размышлял он, такая же участь уготована и двум другим пленникам.

Джону Майклджону было за шестьдесят, но обстоятельства сложились так, что ему все еще приходилось работать. Контора его, тесная и просто обставленная, находилась на втором этаже здания, расположенного неподалеку от пересечения Сити-роуд и Олд-стрит.