Мы шли весь остаток дня, шли всю ночь, вернее — не шли, а тащились! Плелись мы и весь следующий день, и 13 сентября к вечеру оказались у границы знаменитого Аргонского леса, про который Дюмурье сказал: «Это французские Фермопилы, но я здесь буду удачливее царя Леонида!»

Ему, Дюмурье, действительно суждено было оказаться удачливее. Вот так тысячи таких же, как я, невежд узнали, кто такой был Леонид и что такое Фермопилы.

Глава XX

Аргонский лес занимает пространство в 13–14 миль, раскинувшись от Седана на севере до маленькой деревушки Пассаван на юге, шириною в среднем две-три мили. Лес этот стоит здесь как передовое укрепление, прикрывая нашу восточную границу почти непроходимой чащей. Тут такой хаос деревьев и водных преград, возвышенностей и рвов, потоков и озер, что войску пройти невозможно.

Лес этот лежит между двумя реками. С левой стороны, от первых кустарников на юге и до деревни Семюи на севере, его на всем протяжении омывает река Эна. А с другой стороны, от Флери до его главного прохода, — река Эра. Потом эта река делает крутой поворот и возвращается к Эне, в которую она и впадает неподалеку от Сенюка.

Основными городами по реке Эра являются Клермон, Варенн, где Людовик XVI был настигнут и арестован во время бегства, Бюзанси, Лешен-Попюле; по реке Эна — Сент-Менегульд, Вильсюр-Турб, Монтуа, Вузье.

На карте этот лес по форме больше всего напоминает громадное насекомое, которое, сложив крылья, спит или лежит неподвижно между руслами обеих рек. Его «брюхо» составляет вся южная, самая большая, часть леса. «Щиток» и «голова» образованы северной частью, возвышающейся над ущельем Гран-Пре, по которому протекает уже упоминавшаяся Эра.

Хотя Аргонский лес на всем своем протяжении перерезан бурными потоками и зарос густым кустарником, его тем не менее можно пересечь по нескольким проходам, очень узким, конечно, но вполне доступным даже для полка на марше.

Мне, пожалуй, следует назвать эти проходы, чтобы дать читателю лучшее представление о том, как развивались события.

Аргонский лес пересекают в разных местах пять узких ущелий. В «брюшке» моего «насекомого», южнее, ущелье Дезилет идет почти прямо от Клермона до Сент-Менегульда; второе ущелье, Лашалад, представляет собой нечто вроде тропы, которая от Вьен-Лешато следует вдоль русла Эны.

В северной части леса насчитывается не менее трех проходов. Самый широкий, самый значительный (тот, что отделяет «щиток» от «брюшка») — ущелье Гран-Пре. Начиная от Сен-Жювена его на всем протяжении омывает Эра, протекающая затем между Термами и Сенюком и впадающая в Эну в полутора милях от Монтуа. Севернее Гран-Пре, почти на расстоянии двух миль, находится ущелье Лакруа-о-Буа (хорошенько запомните это название); оно пересекает Аргонский лес от Бут-о-Буа до Лонгве — это тропа дровосеков. Наконец, двумя милями севернее протянулось ущелье Лешен-Попюле, через которое проходит дорога из Ретеля в Седан; сделав два поворота, оно подходит к Эне напротив Вузье.

Войска приверженцев Империи только по Аргонскому лесу и могли подойти к Шалону-на-Марне. А оттуда им открывался путь на Париж.

Итак, что надо было прежде всего сделать, — так это помешать переходу Брауншвейга или Клерфайта через Аргонский лес, заперев все пять ущелий, по которым могли пройти их колонны.

Дюмурье, большой знаток военного дела, понял это в мгновение ока. Казалось, все очень просто. Тем более об этом надо было позаботиться, пока сами союзники не возымели идеи занять проходы.

План этот давал и другое преимущество — он избавлял от необходимости отступать к Марне, представлявшей нашу последнюю линию обороны перед Парижем. В то же время союзники были бы вынуждены стоять лагерем в скудной Шампань-Пульез, где бы им не хватило никаких припасов, вместо того чтобы рассредоточиться по богатым равнинам за Аргоной и провести зиму там, если случится зимовать.