Вскочив на ноги, Коноэ бросил:

— Я никогда этого не забуду, дикарь!

— Хватит! — рявкнул Фудзита. — Вон! Обоих в каюты под арест! — И глядя на Кэтрин: — Убирайтесь отсюда!

Всхлипывающую Кэтрин Судзуки поволокли из рубки. Но она обернулась и продолжала смотреть на Брента, пока ее тащили к проходу.

3

Хотя Брента на неделю посадили в каюту под арест, как младший вахтенный офицер он постоянно находился на флагманском мостике. К счастью, местом обычного пребывания Коноэ было помещение подготовки летчиков к полетам: большая каюта на галерейной палубе, ангарная и полетная палубы, где он осматривал и проверял А6М2 или же возился с двигателями и вооружением с дюжиной других неугомонных летчиков и механиков.

Несмотря на близость экватора, рассвет второго после боя утра удивительным образом не содержал даже намека на тепло. Легкий и переменчивый бриз — не тянувший и на два балла по шкале Бофорта — натаскивал на атласный глянец поверхности спокойного, глубокого синего моря темные заплатки. К удивлению Брента, часто встречались птицы, низко летевшие огромными стаями вдоль горизонта, их крылья подрагивали, как листья на слабом ветру. Опустив бинокль, Брент с мостика посмотрел вниз на летчиков и техников, которые любовно копошились возле шестерки «Зеро», очередного воздушного патруля.

Позади себя он услышал мягкий голос Кэтрин Судзуки.

— Доброе утро, мистер Росс.

Молодой американец быстро обернулся, его взгляд упал на красивое лицо японки. Хотя Брент изумился совершенству кожи, тепло мерцавшей жемчужным блеском в утреннем солнце, улыбка женщины выявила зарождающиеся в уголках глаз и рта морщинки, говорившие о возрасте, который, возможно, был далек от предполагаемого Брентом. Он молча и ничуть не смущаясь перевел свой взгляд на роскошные груди, тонкую талию и стройные бедра.

— Вам нравится то, что вы видите, энсин? — спросила Кэтрин, на ее щеках заиграл легкий румянец.

— Я одобряю распределение, если вы это имеете в виду.

В ее смехе не было ни намека на прошлое высокомерие и злость. Брент подивился смене настроения. Возможно, она смирилась с неизбежностью своего долгого путешествия на «Йонаге». Или, может быть, ее поведение изменили горячая пища и сон. Неважно, что изменило настроение, но Бренту оно понравилось, и он не смог сдержать нарастающего возбуждения, вызванного присутствием женщины, тем более такой привлекательной для любого мужчины внешности.

Двое впередсмотрящих оторвались на мгновение от своих биноклей, посмотрели на появившуюся на мостике пленницу и вернулись к своим обязанностям. Кэтрин подошла поближе к Бренту, оперлась о ветрозащитный экран и тихо заговорила ему в ухо:

— Спасибо. Большое спасибо за то, что вы сделали. Эта здоровая скотина запросто могла убить меня.

— Ерунда, — мрачно ответил американец, а затем с внезапным любопытством спросил: — Что вы делаете на мостике?

— Вон там моя каюта, — и она показала рукой на дверь, удерживавшуюся в открытом положении стальным глаголь-гаком. — Адмирал разрешил мне выходить сюда раз в день, но я должна вернуться, хотя бы поесть. — Брент почувствовал ее ладонь на своей руке. — Я стала причиной вражды между вами и тем летчиком.

Ее ладонь принесла неожиданное тепло, и энсин ощутил знакомую пульсацию на шее, а потом и ниже. Он хотел придвинуться ближе, но затем убрал свою руку.

— Нет, мисс Судзуки…

— Кэтрин, пожалуйста, Брент.

Брент кивнул и повторил:

— Нет, Кэтрин. Это старая история. — Он вспомнил мгновенную ненависть Коноэ, когда американцы ступили на борт «Йонаги» в Токийском заливе.