- Был у него кто? - легко и непринужденно, свои же люди, поинтересовался Дмитрий Савельевич.

- Сто пятьдесят тысяч человек, если считать с семьями, наемными рабочими и прочими капиталистическими запроданцами, - Коля легко отстранился от стойки и достал две кассеты. - Это звонки. Надо будет поделюсь. Но - ничего интересного. Так - приглашения, пресс-конференции, благотворительные поездки и знакомство с Родиной. И чего ты такой грустный? Меньше хлопот всем.

- Да не скажи. Начались письма. Даже - телеграммы. Одна очень содержательная и приветственная "Бей жидов - спасай Россию".

- И подпись?

- А как же "Твои друзья", - Коля нахмурился и протянул Трошкину аккуратно сложенный вдвое лист бумаги. - Вот это единственное, что меня беспокоит.

- "Тебе будет лучше, если ты встретишься со мной, как можно скорее . Поверь. Лучше не ошибаться. Помнишь "Летел как ангел, упал, как черт". Впрочем, Ваш Иуда такими понятиями не оперирует. Мой номер есть в справочнике. Целую крепко. Адрес тот-же. Не ошибешься." - прочел Тошкин и хлопнул себя по карманам в поисках ручки.

- Третий класс. Вторая четверть. Вот стоит ксерокс. Все, как у больших, - Коля осторожно вытащил бумажку из рук Тошкина и отправился к большой серой машине, которая пятьдесят лет назад могла бы считаться мечтой разведчика, если бы стояла в каждом контролируемом госбезопасностью кабинете. - И что ты об этом думаешь? - спросил Коля, не оборачиваясь.

- Да, похоже, тоже глупости. Старая любовь. Мало ли?

- А почему не позвонить? Ты представляешь - переться в такую даль и оставлять здесь письма.

- Кстати, а кто принес - то? - Дима сделал стойку, решив мигом бежать выслеживать потенциального врага регионального обогащения.

- Меня здесь ещё не было. Так что...Сказали - дама. И судя по почерку - дама.

Коля нахмурился и как - то нежно провел рукой по копии подметного письма.

- Ну, если дама, то все понятно. По телефону ведь можно а) отказать, б)поговорить и не встречаться, в) просто испортить все дело. Чисто женская логика, я бы тоже так поступил, - сообщил Дима и покраснел.

- Ну-ну, наслышаны о твоих подвигах. Молоток, Антошкин, - Коля покровительственно улыбнулся.

- Знаешь, что... - Дима сжал кулаки и очень обиделся, понимая, что ему не придется ими воспользоваться.

- Да не знаю я ничего. Сам такой же дурак. Инвалид детства. С юности. Забыли, проехали, - Коля протянул Тошкину отксеренные письма, ставшие теперь уже документами и подумал о том, что жизнь складывается как - то несправедливо. Вот, к примеру, они с Димой могли стать друзьями, примерными семьянинами и многодетными отцами с героической орденоносной карьерой. А стали... Так, не пришей в ноге рукав. Дурацкие любови, дурацкие задания, дурацкие деньги, если разобраться. Коля уже успел вкусить сладости работы портье в отеле государственного значения. За два дня он стал понимать, что вопрос "слышишь ты?" не требует никакого ответа, а означает угрозу действием, которое вот-вот отразится у тебя на лице; но он перестал понимать, на кой черт ему все это надо. И ему, и Димке.

- Ты помнишь - не леполи, не бяшеть? Помнишь? - Коля спросил так грозно и так настойчиво, что Тошкин потерял равновесие - в том числе и физическое, пошатнулся и представил себя на допросе у Берии.

- Помню, - согласился тот.

- Ну так вот... - Коля вроде разминался, то ли желая, то ли не желая продолжать начатый разговор, который к делу Тошкина никакого отношения не имел. - Ну так вот... - Коля снова открыл рот, но тут в душе его тренькнул мобильный телефон. Он полез за пазуху и с гордостью вытащил переходящее красное знамя своего небедствующего учреждения, которое так часто меняло названия, что для многих оно так и осталось - ЧК.