-  Господин Синяка, - страшным шепотом произнес великан. - Они опять что-то затевают.

    Чародей спокойно открыл глаза, и под навесом словно стало светлее от их яркой синевы.

    -  Идемте, - настойчиво повторил великан, потянув его за штанину.

    Синяка не стал спорить. Они забрались повыше на холм и увидели, как маленький отряд уходит в сторону болот. Глядя на них издалека, Синяка отчетливо понимал, что морасты все-таки не были людьми. Сперва они шли открыто, хотя и совершенно бесшумно, а потом вдруг исчезли, полностью слившись с окружающим миром. Это не было магией. Просто они были частью этого мира и умели в нем растворяться.

    Великан за синякиным плечом выразительно шмыгнул носом. Неожиданно вновь стал виден один из уходящих. Он обернулся в сторону холмов и весело махнул рукой, словно заметил наблюдателей, после чего опять исчез. Это был Аэйт.

    -  Вот жулик конопатый, - сказал Синяка.

    В миле от сожженного зумпфами дерева Фратак, возглавлявший маленький отряд, остановился.

    -  Мела, - сказал он негромко, - твоя тень останется здесь.

    Мела помрачнел. Он понимал, что Фратак прав - кто-то должен прикрывать подходы к соляному озеру с этой стороны. Выбор тоже был обоснован: Аэйту лучше не искушать богов вторично и не приближаться к запретному месту. Но Мела не хотел разлучаться с младшим братом.

    Фратак, казалось, хорошо понимал это, потому что посмотрел прямо в глаза Мелы, и его злое лицо с прямыми черными бровями немного смягчилось.

    -  У меня тоже есть тень, - сказал он.

    На это нечего было возразить. Двое сыновей Фратака погибли, и с тех пор, как дочь заняла их место, он ни разу не сделал попытки оградить ее от опасности.

    Мела знаком подозвал Аэйта.

    -  Останешься здесь, - сказал он и добавил вполголоса: - Будь осторожен.

    Аэйт улыбнулся.

    Фратак оглядел его с головы до ног.

    -  Разгильдяй, - сказал он, снимая кожаный чехол, в котором носил лук и стрелы. - Одним мечом много не навоюешь. Возьми-ка.

    Аэйт принял лук, но его взгляд, устремленный на Мелу, был полон растерянности. Мела прикусил губу и отвернулся.

    И Аэйт остался один. Постоял, прислушался, потом сел, положив меч на колени, вытащил из кармана кусок ржаного хлеба и начал жевать, подбирая пальцем крошки со штанов. Солнце припекало, и с края поляны пахло горячей травой. Аэйту не хотелось думать о войне.

    Война была здесь всегда, потому что всегда жили в самом сердце Элизабетинских болот два враждующих племени. Постоянная близость опасности научила народ Аэйта ремеслам и магии, воспитала множество поколений воинов, сделала их выносливыми и изобретательными.

    Зумпфы воровали у них женщин. Обычно это происходило в конце зимы, когда племенам так нужны рабочие руки; они устраивали набеги на амбары по осени, захватывая хлеб, солонину, заготовленную впрок, сушеные фрукты. Стычки были привычны, как смена времен года.

    О той жизни, которая кипела за бескрайними трясинами, на побережье к юго-востоку от реки Элизабет, Аэйт почти ничего не знал. Это было очень далеко. Асантао говорила, что там стоит большой город - Ахен. Аэйт был уверен, что жители Ахена куда опаснее для его народа, чем даже исконные враги, зумпфы.

    Внезапно Аэйт поднял голову. Ему показалось, что вокруг что- то изменилось.