Великан осторожно примостился с ним рядом. И тогда Синяка прижался головой к толстым, угловатым великаньим коленям и громко, в голос, зарыдал.

    Подумав, великан бережно накрыл его своей большой лапой и тяжко, в два приема, вздохнул.

    -  Дела, - многозначительно уронил он, глядя в пространство поверх растрепанных темных синякиных волос. Худые плечи Синяки содрогались. Он что-то невнятно бормотал, а слезы текли и текли из глаз.

    Некоторое время Пузан стойко терпел неудобства, а потом гулко пробасил:

    -  Это… Поплакали, господин Синяка, и хватит. Все равно вы лучше всех, а что кое-кто тут у нас гордый, так это по молодости.

    Синяка замолчал, перевел дыхание и, оторвавшись от колен великана, вытер ладонями лицо. Он увидел прямо перед собой маленькие серые глазки с красноватой сеточкой. И эти глазки смотрели на него с пониманием и безграничной любовью.

    Ноги путников утопали в мягком мохе болота. Саламандра, недовольная сыростью, взгромоздилась Синяке на плечо, лениво свесила хвост и уткнула сухую мордочку ему в шею. Маленькие острые коготки проткнули синякину рубаху и царапались. Он не обращал на это внимания.

    Великан тяжеловесно ступал рядом, время от времени проваливаясь в трясину по колено. Сапоги его безнадежно промокли.

    -  Ты бы разулся, - сказал Синяка. - Ноги натрешь.

    Великан только застенчиво улыбнулся.

    Глядя на его нелепую фигуру, Синяка вдруг ощутил, как отдаляется, отпускает его Ахен.

    Внезапно великан охнул и споткнулся. Синяка чуть не налетел на него. Великан резко оттолкнул его от себя, так что Синяка упал на сырую кочку, лицом в куст голубики. Саламандра, оказавшись в луже, издала пронзительный звук и, негодуя, быстро забралась Синяке на голову, путаясь когтями в его волосах.

    -  Пузан, ты что, очу… - начал Синяка и замолчал, когда увидел, что из могучего великаньего плеча торчит тонкая стрела с иссиня-черным оперением.

    Вторая стрела вонзилась в кочку, за которой лежал Синяка. Он ясно видел спиральный узор, нанесенный на древко.

    Пузан погрозил неведомо кому огромным кулаком.

    -  Вы можете их испепелить, господин Синяка? - деловито спросил он, пытаясь в то же время рассмотреть стрелу у себя в плече. Он трогал оперение и корчил при этом страшные гримасы.

    Синяка встал во весь рост, осторожно вытащил из волос бьющую хвостом саламандру и посадил ее себе на плечо. Он мог испепелить целую армию. Об этом лучше даже не думать.

    Еще одна стрела просвистела возле синякиного уха.

    -  Пузан, отойди-ка в сторону, - сказал Синяка.

    -  Убьют вас, убьют… - с обреченным видом забубнил великан, однако подчинился.

    Из зарослей на край болота бесшумно выступили две темные фигуры. Они вышли одновременно, как по команде. Синяка улыбнулся.

    Это были воины в зеленых плащах с опущенными на глаза капюшонами - чтобы комарье и мошка не забивались в волосы. На ногах у них были удобные сапоги из мягкой кожи, а под плащами - плотные кожаные куртки на завязках. Ростом они были на полголовы ниже обыкновенного человека, а по сравнению с высоким Синякой и вовсе казались маленькими.

    Один из них откинул капюшон, и открылось молодое лицо, очень бледное, со смелыми широко расставленными светло-серыми глазами. Белые волосы, заплетенные у висков в две косы, были схвачены на лбу простым кожаным ремешком.

    Меч-акинак висел в ножнах на поясе справа, чехол, в котором болотный человек носил лук, - слева.