– Но тот умер, так и не узнав об этом.

– Может быть, он и умер, не вынеся чувства вины и такой раздвоенной жизни. Вся трагедия заключалась в том, что отец и мать слишком любили друг друга и слишком боялись огорчить один другого. А потом уже стало поздно.

В глазах Ирвина было столько горечи, что Мэри захотелось встать, обнять, утешить его. Она прикусила губу. Это не ее дело – утешать. У него есть Виола и куча других женщин, а она его не желает даже знать – много горьких чувств, слишком много неисполненных желаний он в ней пробуждает.

– Зачем ты мне все это рассказываешь, а? – звенящим от боли голосом спросила она. – Потому что знаешь, что я об этом не напишу?

– Нет, я как раз хочу, чтобы ты об этом написала. Сдержанно, без лишних эмоций, щадя чувства, излагая только факты. Я, мать и Шейла решили, что такая публикация вполне могла бы нас устроить. В любом случае это будет лучше, чем скороспелая статья, замешанная на домыслах и пробуждающая нездоровый интерес. Все равно, рано или поздно о нашем родстве с Шейлой станет кому-нибудь известно. Не хочу дутых сенсаций.

Мэри поняла наконец, зачем она ему понадобилась.

– А поскольку я уже в курсе дела, ты для этого выбрал именно меня, – сказала она.

– Можно сказать и так.

Мэри встала.

– Я не могу, прости.

– Но почему? Я думал, что для тебя это великолепный шанс…

– Ты ошибся!

– Не понимаю.

Мэри сама себя не понимала в этот момент. Она знала одно – находиться с Ирвином рядом, зная, что у них не может быть общего будущего, слишком мучительно.

– Попроси кого-нибудь другого. У нас полно журналистов, которые обеими руками ухватятся за твое предложение.

– Я не желаю, чтобы кто-то хватался за мое предложение…

– А я не хочу брать у тебя интервью, и на этом давай закончим разговор! – отрезала Мэри.

– По крайней мере, это честно, – вздохнул он. – Не хочешь – что ж, оставим эту тему… А как насчет ужина на двоих?

Мэри сощурилась и презрительно посмотрела на него.

– Я не меняю своих решений, Ирвин! – предупредила она.

Он рассмеялся.

– Обещаю, что ни слова ни скажу об интервью и о твоей работе вообще.

– Но о чем нам тогда говорить? – с усмешкой бросила она.

– О чем пожелаешь! О погоде… О тебе, обо мне…

– Не густо, – сухо сказала Мэри. – Коли так, сообщаю: погода на редкость холодная и дождливая, что удивительно для лета; ты меня считаешь бессовестной и продажной журналисткой, а я тебя рассматриваю как аморального и беспринципного типа. Все, беседа окончена, можно не ходить ни в какие рестораны.

– Мэри, – сказал он еле слышно. – Прошу тебя, дай мне шанс!

– Зачем? – зло спросила она.

– Чтобы начать все сначала. Теперь, когда нас не разделяют никакие секреты и недомолвки…

– Ты не прочь снова затащить меня в постель? – Голос у нее дрогнул. – В чем дело? Неужели Виола настолько занята, что не может заменить меня хотя бы на один вечер?

Ирвин насупился.

– Виола в Нью-Йорке. И вообще, при чем тут она?

– При том, что придется тебе подождать, пока она вернется! – Мэри шагнула к двери и распахнула ее. – Уходи, прошу тебя. Ко мне скоро придут.

– Кто? – спросил он сквозь зубы.

– Кто? А хотя бы Нейл Бонс, если тебе что-то говорит это имя.

– Твой бывший женишок?

– Да.

– Так вы сошлись снова?

– Возможно.