— Не смей!

— Я не буду воровать. Заработаю. В Москву поеду торговать. Ты бабушке сказала?

Мама помотала головой и закусила губу. Ясно, расстраивать не хочет, и мне предстоит стать горевестником, заглянуть в глаза матери, которая узнает, что ее ребенок тяжело болен. Вот только как — по телефону, или поехать к ней? Пожалуй, поеду. Захвачу Каюка — и вперед, потому что оттягивать нельзя.

Где лостать денег? У отца Илюхи занять и прокрутить. Заодно в Москве купить лекарства, которых наверняка нет здесь.

И еще — как сразу это не пришло в голову? — можно заявиться к отцу и потребовать назад наши тридцать пять тысяч, которые он вынес. И ничего не возвращать.

— Как ты заработаешь? Павлик! — не поверила мама.

— Сказал, значит, так и будет. Итак, что нужно? Напиши список лекарств и сумму, необходимую на начальном этапе. У тебя же есть схема лечения?

Мама кивнула, зябко повела плечами. Я спросил:

— Оперировать ведь будут, так? Но сначала — химия, облучение, что еще?

Я взял блокнот и карандаш с прикроватной тумбы, протянул ей.

— Пиши полный расклад и сумму. Подготовку будешь проходить здесь, на операцию поедешь в областной центр, а лучше в Москву. Все будет хорошо, мы справимся.

Моя уверенность удивительным образом передалась ей, она принялась писать. Прервалась ненадолго и жалобно спросила:

— Маме скажешь? Пожалуйста. Я не могу.

Ну вот и здрасьте, так я и знал.

— Скажу.

— Спасибо. — Она вернула листок, исписанный слишком разборчивым для медика почерком. — Есть препарат, вот. — Ее палец уперся в название: CRC 680578. — Наша разработка. Но у нас в городе его не достать, я узнавала. Можно найти разве что в Москве, и хорошо если в аптеке, а не в исследовательском онкологическом центре. Стоить должен недорого, максимум две-три тысячи. Ну, может, пять.

— А где находится этот центр? — уточнил я.

Мама виновато развела руками. Приплыли. А ведь интернета нет, это надо идти в библиотеку и искать информацию… Впрочем, нет.

— Значит, узнай адрес центра онкологии, тебе это будет проще.

Я прочел список. Понадобится сорок три тысячи. Сорок три долбанных доллара — неподъемная сумма по нынешним временам.

— Это курс на десять дней, плюс восстановление, потому что некоторые препараты очень токсичны, — объяснила она. — Потом понадобится повторный. Есть более дешевые аналоги того, что я написала, но толку от них мало.

Даже если папаша отдаст наши деньги, не хватит. Потом еще сорок, и еще сколько-то на операцию. А чтобы она прошла успешно, надо ехать в Москву, давать на лапу, еще давать на лапу — заведующему, хирургу, медсестрам. Черт его знает, как это делается! А то будет: «Здравствуйте, бесплатный доктор!» «Здравствуй, неизлечимый больной». То есть выльется лечение хорошо если в штуку баксов. И до конца июля, когда начнется реформа и я смогу сделать деньги из воздуха, тянуть нельзя.

— Справимся, мама. Не переживай.

Какой там — справимся! Меня будто подвели к пропасти, и я замер на краю на носках. Должны. Точнее я — должен. Потому что если не я, то кто?

Я подытожил:

— Значит, так: лечение ты начинаешь здесь. Выясняешь, что нужно, чтобы попасть на операцию в Москву. Какие нужно сделать шаги. Остальное — моя забота. Все будет хорошо. Веришь?

Я подошел к сидящей на кровати маме и обнял ее. Она будто этого ждала, стиснула меня, прижала к себе и ткнулась лицом мне в грудь. Рука скользнула по ее волосам.

— Просто предоставь это мне, — повторил я, гладя ее по голове.