— Ты прав, Илья, — кивнул я, и он расправил плечи. — Сегодня треня в семь. Я пораньше приду. У меня первый спокойный день!

— Вот твой автобус, — сказал Илья, кивая вперед. — Давай, до вечера! Удачи!

Поездка заняла полчаса, еще пятнадцать минут — на маршбросок до рынка.

Еще минут десять я стоял в очереди в магазине, купил палку колбасы, плавленные сырки, два батона, шесть бутылок лимонада, потом — пятнадцать жвачек «Лав из». Отошел к плите, где кормил детей в прошлый раз, осмотрелся, не обнаружил беспризорников и принялся четвертовать сырки, а после — нарезать колбасу и батон.

А вон и они: Светка с Ваньком, Бузя и еще два парнишки лет десяти-двенадцати. Все тощие, замызганные, какие-то перекошенные. Два незнакомых мальчишки передавали друг другу окурок. За ними плелась невысокая плотная девочка с пшеничными волосами по плечи и вздернутым конопатым носом.

— Привет, братва! — помахал я им и сделал приглашающий жест. Всего я успел соорудить десять бутеров.

Дети напали на еду, пустили по руками бутылку лимонада. Новенькие не представились, поглощали еду с остервенением, роняя изо рта целые куски.

Расправившись с угощением, дети жадно уставились на меня, но я не стал их закармливать, выдал по жвачке, подождал, пока они нарадуются, разжуют ее, натешутся, надувая пузыри, и спросил:

— Что известно про маньяка?

— Говорят, это старый дед! — пропищала Светка.

— Фигня! — не согласилась с ней конопатая. — Это такой жирный мужик!

— Это сын с отцом, — просипел Бузя. — Заманивают людей и едят! В еду яд им подсыпают…

— Если яд подсыпать, то есть потом нельзя! — авторитетно заявила конопатая, ругнувшись, почесала затылок; видимо, у нее были вши.

— Он девушек ворует, — напомнил я. — А где другие ваши?

— Тут наша поляна, — выпятил грудь Бузя. — Мы чужих гоняем.

— Мы, — скривилась конопатая и выдала мне страшную тайну: — нас Шак крышует. А ему много лет. Пятнадцать точно!

Я протянул девочке еще жвачку.

— Я на вас рассчитывал, но это самое дельное, что прозвучало. Поэтому держи.

Она показала Бузе язык и сунула жвачку в карман.

— Дальше кормежка только за полезную информацию. И правдивую.

— Да никто ничего не знает, — развела руками девочка. — Пугают только.

Пришлось давать ей третью жвачку и сто рублей.

— Назначаю тебя сегодня главным лазутчиком. Как тебя зовут?

— Роза!

— Итак, — продолжил я, — лазутчик — должность преходящая, кто лучше всех себя проявит, тот ее займет в следующий раз. Ну и кто поможет найти пропавшую девочку, тому — и должность, и тысяча рублей.

Я достал из рюкзака листовки, раздал детям, сомневаясь в гениальности своей задумки подключить бродяжек.

— Ее зовут Алиса, — сказал я. — Пропала она три дня назад.

— Красивая, — мечтательно протянула Роза, — потому ее маньяк и утащил. Я — страшная, зато маньяк меня не тронет.

Эх, детская непосредственность! Взрослый десять раз подумал бы прежде, чем такое ляпнуть.

У Розы уже сформировалась грудь, но тело, слишком длинное для таких коротких ножек, оставалось детским: ни талии, ни округлости ягодиц. Женщин такого типажа один приятель-сибиряк называл низкожопками.

— Итак, ваша задача, — напомнил я, — узнать все, расспросить всех, кого можно.