— Перевернулся, — на удивление спокойно отчитался он. — Мопед цел.

Он, блин, о мопеде думает!

— Скорую! — воскликнул Илья и шагнул к телефону.

— Тащи аптечку! — скомандовал я, преградив путь другу, двинулся к Яну, замершему в прихожей. — Скорее всего, это ничего страшного. Из головы всегда много крови набегает, даже если рассечение небольшое.

Зажмурившись, Ян сказал:

— Больно, блин! Мне как будто скальп сняли! — Он ткнул пальцем чуть выше уха. — Тут.

Меня снова скосил когнитивный диссонанс: я-настоящий похолодел при виде крови, в желудке свернулся ледяной ком, я-взрослый и не такое видывал: обгоревшие трупы, вываленные кишки, развороченные головы. Пересиливая себя, я раздвинул слипшиеся волосы Яна и обнаружил небольшое рассечение.

— Сильно приложился? — спросил я. — Не тошнит, не темнеет в газах? Голова не кружится?

Ян мотнул головой.

— Я сильно не бился головой, упал в траву, в там — виноградный столб с проволокой, вот об нее и… Только волосы не состригай! Мне никак без них нельзя!

— Перекись, — крикнул я Илье. — Много перекиси, марля, вата. Тут чепуха, как я и говорил.

— Ну че там? — прогудел Димон Чабанов, который, оказывается, привел пострадавшего, но в дом не заходил.

— Да, что там? — все тем же бесстрастным голосом спросил Ян. — Скорую надо?

— Царапина. Я ж говорил, что из головы всегда много крови натекает.

— Вот нефиг было лихачить! — буркнул Димон, захлопнул дверь, и я услышал, как он топочет, спускаясь по лестнице. Ладно бы Тимофей так топал — что стадо бегемотов бежит — но Димон ведь худой! Или кости громче стукаются о ступени, а жирный пружинит?

На счастье, перекиси обнаружились целых два флакона. Отчитывать Яна за лихачество я не стал — без толку. Никогда не понимал родителей, которые ругают своих сыновей за синяки, ушибы, да и за драки. Если, конечно, не они зачинщики конфликта и инициаторы травли. Как там было? Если мальчик не кричит, не играет в мячик, вы не трогайте его, это мертвый мальчик.

Вылив флакон перекиси в волосы Яна, я из бинта сделал плотную повязку и велел держать, прижав к ране. Илья кинулся вытирать кровь, по красным каплям вышел за дверь и принялся уничтожать улики — кровавый след, который вел с улицы прямехонько в его квартиру.

— Думал, что башку проломил. Фу-ух! — выдохнул Ян и подошел к окну на кухне.

Димонов отсюда видно не было, дорогу, по которой они гоняли, закрывали деревья. Зато клубы пыли, поднятые мопедом, вздымались высоко вверх. Друг спасен, теперь можно заняться делами.

Я по памяти набрал телефон бригадира.

Когда не с чем было сравнить, до недавней поры я не замечал, какая у меня шикарная память! Я все схватываю на лету, запоминаю цифры, в то время как в сорок лет взрослому мне приходилось прилагать немало усилий, чтобы целенаправленно что-то заучить. Не полагаясь на память, даты и номера телефонов я всегда записывал, даже второй свой телефонный номер запомнить не мог.

Давай, товарищ Иван Павлович, будь дома, пожалуйста! Я покосился на часы. Было начало девятого.

— Да! — выдохнули в трубку.

— Здравствуйте, Иван Павлович, — проговорил я. — Это Павел, который заказывал у вас кукурузу и просил привезли пару сотен початков…

— Че ж так поздно-то? — возмутился бригадир. — Я подумал, что ты по ушам мне проехался!

Неужели он ничего не заготовил? Ну да, с чего бы ему доверять первому встречному? Уж очень мои слова напоминали елей в уши.